Александра Девиль: Оберег волхвов

— Меня, как читателя, ваши романы привлекают еще и тем, что они весьма актуальны, поскольку исследуют становление человеческой личности в условиях переломного времени. Наше время тоже можно назвать переломным. Что бы вы хотели пожелать своим читателям?

— Душевных сил и веры в лучшее, несмотря ни на что. А еще желаю, чтобы каждый человек смог реализовать возможности, данные ему природой. Свой путь нужно пройти, даже если на его поиски понадобятся большие усилия, затраты и время.

Весна 1112 года оказалась неудачной для богатого киевского боярина Тимофея Раменского. Умерла его свояченица игуменья Евдокия, воспитавшая Анну, дочь Тимофея от первого брака. В своем доме боярин все сильнее стал ощущать что-то недоброе, и эти предчувствия угнетали ему душу. А в довершение к домашним неладам объявился именно в его владениях беглый разбойник Быкодер — жестокий и хитрый убийца. Особенно страшный вред нанес Быкодер Раменью [1] Раменье — густой лес (старослав.). — отчине боярина Тимофея, что находилась к северо-западу от Киева, на землях, отвоеванных у дремучих древлянских лесов. Разбойник жег избы в раменских селениях, с небывалой жестокостью убивал одиноких путников, а девушек и молодых женщин подстерегал и утаскивал в свою лесную берлогу, где ожидал их ужасный конец. И хотя действовал Быкодер один, без шайки, — никто не мог выследить и поймать душегуба. Люди уже стали считать его дьяволом, антихристом. А старики, не забывшие еще древних богов и волхвов, шептали, что это Перун мстит киевской земле за свое поругание. Напуганные страшными рассказами о разбойнике, жители Раменья начали покидать свои села и слободки, уходя под защиту городских стен. Кровожадный и неуловимый злодей путал их не меньше, чем голод или набеги половцев.

Боярин Тимофей стал опасаться, что скоро его тиунам [2] Тиун — управляющий хозяйством князя или боярина, а также судебный агент. не с кого будет собирать дань в Раменье, да и сами они не осмелятся туда поехать. И тогда, посоветовавшись с великим князем, боярин объявил награду за поимку разбойника.

В ту пору на Руси великим князем был Святополк-Михаил, занявший некогда Киевский престол благодаря великодушию своего двоюродного брата Владимира Мономаха. Мономах, этот князь-воин, любимый народом защитник Руси от кочевников, мог бы стать великим князем после смерти своего отца Всеволода Ярославича, но уступил престол Святополку, сыну Изяслава, со словами: «Отец его был старее и княжил в столице прежде моего отца; не хочу кровопролития и войны междоусобной».

Князь Святополк был благосклонен к боярину Раменскому и пообещал ему, что заставит других бояр и купцов войти в долю с Тимофеем, потому что ведь и в их владения мог забраться нелюдь-Быкодер.

Но то, что пугало людей в глухих лесах и отдаленных селениях, казалось не таким уж страшным среди бойкого киевского торжища на Подоле [3] Подол в Средние века был ремесленным и торговым центром Киева. . Здесь было, как всегда, пестро и многолюдно. Подворья иноземных купцов, лавки менял и мастерские ремесленников располагались рядом, а потому торговая площадь радовала глаз разнообразием товаров и одежд. Здесь каждый был занят своим делом: кто куплей- продажей, а кто — наблюдениями и расспросами. Немало было и таких, которые попрошайничали или высматривали, где что плохо лежит. Были и хвастуны, пришедшие на площадь лишь затем, чтобы покрасоваться, себя показать. Были и угрюмые, оборванные рабы. Всякие люди приходили на торжище и разговоры вели самые разные. Но о Быкодере не так уж много говорили. А иные гридни [4] Гридень — воин. , княжие отроки [5] Княжий отрок — младший член княжеской дружины. и молодые купцы вообще посмеивались, считая, что Быкодер — выдумка темных древлянских смердов [6] Смерд — крестьянин. , что-то вроде очередной сказки о Соловье-разбойнике или Идолище поганом.

Трудно было чем-то удивить бойких завсегдатаев рыночной площади. И все же появление некоего лица вызвало интерес у многих. Не обращая внимания на удивленные возгласы зевак, к торговым рядам медленно и важно приближался молодой красавец в одежде из бархата и царьградского шелка, в сафьяновых сапогах с позолоченными шпорами. Его дорогой красный плащ был небрежно откинут назад, дабы не скрывать расшитые золотыми нитями оплечья. Парчовая шапка с собольей оторочкой, лихо заломленная на одно ухо, непонятно каким чудом удерживалась на русых кудрях. На груди его красовалась тяжелая золотая цепь, на пальцах и на рукояти сабли сверкали самоцветы. Рядом с роскошным щеголем вышагивали два спутника, одетые как княжие отроки. Один из них нес расшитую шелком суму — очевидно, для покупки дорогих товаров. Другой же с важным видом держал над головой своего господина диковинный и очень модный предмет, который иноземцы называли «парасоль», а местные жители — «подсолнучник». Это сооружение защищало белое лицо господина от ранних и уже довольно жгучих лучей майского солнца.