Любовь?.. Да конечно же! Вот подсказка! Вот выход!
– Я забралась на дерево, чтобы лучше было видно ваши войска, – начала Аглая.
– О ля-ля! – радостно завопил Бюжо. – Я же говорил!
– Никакое не ля-ля! – передразнила Аглая. – Во всех этих войсках меня интересовал только один человек!
– Кто? – так и подпрыгнул Бюжо, едва не выронив ружье. – Вице-король? [7] Этот титул при Наполеоне носил Эжен Богарне.
Маршал Ней? Маршал Даву?!
– Кто?! – грозно вопросил лейтенант. – Кто из них?
– Зачем мне маршал?! – изумилась Аглая. – Я искала простого пехотинца. Я люблю его! Его одного!
– Что?! – Бюжо и лейтенант были так изумлены, что даже отпрянули от девушки.
– Что слышали! Мы были так счастливы вместе… но он покинул меня, чтобы уйти вместе со своим полком. Мы даже проститься не успели! Я чуть не сошла с ума от горя! – простонала Аглая, отчаянно надеясь, что отсутствие следов слез, непременных признаков горя, не будет замечено. Конечно, хорошо бы хоть сейчас зарыдать, однако, как она ни старалась, никак не получалось. – Я залезла на дерево, чтобы увидеть его в последний раз… чтобы хоть посмотреть ему вслед!
Лейтенант и Бюжо переглянулись. Судя по выражению их лиц, презрение к глупости русской дриады мешалось у доблестных воинов с некоторой завистью к красавчику, которому удалось заслужить столь пылкую любовь. Однако физиономия Бюше была еще и окрашена немалой подозрительностью, в то время как лейтенант явно растрогался.
«Наверняка родом из Прованса, – подумала Аглая. – Видаль, помнится, уверял, что в Провансе, который можно назвать родиной трубадуров, живут самые чувствительные мужчины!»
За этим воспоминанием невольно потянулось еще одно: как Дроня, милый, незабываемый Дроня, ненавидевший заносчивого гувернера от всего сердца, никогда не упускал возможности, проходя мимо него, пробормотать: «Слышь, а ты пятиногую лягуху видаль ?» И сам себе отвечал: «Нет, не видаль ! – а потом еще хмыкал: – Эка невидаль !» Это доводило гувернера до белого каления.
– Эй, дриада! Отвечай! – раздался громкий голос лейтенанта, и Аглая вздрогнула.
Кажется, она слишком глубоко погрузилась в воспоминания! Наверное, искала в них защиты от своего страха, потому что ей по-прежнему было страшно, и любое воспоминание о доме, о ком-нибудь из домашних, пусть даже это воспоминание было связано с гнусным Видалем, само собой успокаивало.
– Что? – испуганно уставилась Аглая на французов. – О чем вы спросили, господин лейтенант?
– Я спросил, в каком полку служит твой дружок, – повторил лейтенант.
– В каком полку? – растерялась Аглая. – Откуда мне знать?! Он не говорил, а я не спрашивала. Он это в секрете держал!
– А его имя ты тоже не спрашивала? – не без издевки усмехнулся лейтенант.
– Или он его тоже в секрете держал? – угодливо подхихикнул Бюжо.
– Да нет, – пожала плечами Аглая. – Я отлично знаю, как его зовут!
– Ну и как? – спросили лейтенант и Бюжо в один голос.
Аглая открыла рот. Как назло, ни одно французское имя не шло на ум! Их все словно бы выжгло из памяти! Только одно крутилось в голове, потому что недавно вспомнилось, и Аглая безотчетно выпалила:
– Его зовут Анн-Мари-Поль Видаль!
Лейтенант и Бюжо на миг застыли, с одинаково ошеломленным выражением хлопая глазами, а потом вдруг принялись хохотать, и не они одни: все пехотинцы, которые до сей поры молча, с превеликим любопытством прислушивались к разговору, тоже захохотали.
Аглая стояла, хлопая глазами и растерянно оглядываясь, ничего не понимая, только смутно ощущая, что близко беда.
Внезапно лейтенант оборвал смех, властно махнул рукой – и все хохочущие глотки разом закрылись. Наступила тишина, и в этой тишине раздался окрик лейтенанта:
– Эй, капрал! Иди-ка сюда! Знаешь эту девчонку?
– Так точно, мой лейтенант! – раздался насмешливый голос, при звуке которого у Аглаи подкосились ноги.
«Не может быть, – с ужасом подумала она. – Этого не может быть! Мне мерещится!»
Что-то словно бы уперлось в ее спину, что-то ледяное, причиняющее боль, и она тотчас поняла, что это. Нечто подобное она всегда чувствовала, когда на нее устремлял свой взгляд гувернер Алёшеньки, француз Анн-Мари-Поль Видаль, подлец, вор и предатель.
Аглая медленно повернулась, все еще надеясь на чудо. Но чуда не произошло: ей, к несчастью, ничто не мерещилось! В самом деле, вот он, Видаль, en personne [8] Собственной персоной ( франц. ).
: в военной форме, в кивере, со своей поганенькой, издевательской ухмылкой.
Читать дальше