Елена Арсеньева - Виновница страстей

Из слушательниц, впрочем, присоединилась к ним только Наташа, которая тоже хохотала от души. Шурочка от смущения закрыла лицо руками, не вполне понимая, радоваться ей надо оттого, что Никита признался в чувствах, или смущаться, поскольку это было сделано во всеуслышание. Аглая же стояла будто громом пораженная, не сводя глаз с того гусара, который поймал падающего Никиту.

В жизни она не видела такого красавца! Темные волосы небрежно вились вокруг лица. Чертами и сложением он мог бы соперничать с Аполлоном Бельведерским. А его черные глаза сияли, как показалось девушке, ярче солнца. Когда эти поразительные глаза на миг обратились на Аглаю, ей почудилось, будто золотые солнечные нити обвили ее тело, вселяя в него блаженство и истому. Сердце щемило от восторга, доходящего до исступления! Она знала, что согласилась бы всю жизнь смотреть в эти глаза, но тут кто-то из гусар вскрикнул:

– Каменский! Пора играть отступление! Приближаются превосходящие силы противника!

В самом деле, из ворот выскочила дворня, предводительствуемая отцом Шурочки, который, видимо, счел серенаду оскорбительной для дочери. Лунин держал в руках пистолет, который, судя по его виду, мог помнить еще баталии при Азове или под Нарвой [25] Сражения времен Петра I. , а слуги были вооружены домашней утварью: метлами, кочергами и лопатами.

Трубач, впрочем, успел сыграть несколько тактов отбоя, прежде чем сорвался с дерева вместе со своими товарищами. Донесшийся топот подсказал, что музыканты прибыли сюда верхами – и верхами же удирают теперь от погони.

Вскоре Лунин поднялся на галерею и принялся было бранить дочь, которая дает повод к таким неприличным изъявлениям чувств, однако посмотрел на неудержимо хохочущую Наташу – и сам принялся хохотать, а вскоре к ним присоединилась и совершенно счастливая Шурочка, понявшая, что отец не слишком гневается на Никиту. Только Аглая по-прежнему стояла замерев, прижав руки к груди, ощущая блаженную и в то же время мучительную боль в сердце, которое только что было пронзено стрелой любви.

Каменский… Лев Каменский… Так вот он какой! Красивый и ловкий, яркий и смелый!

Теперь Аглая прекрасно понимала всех красавиц, которые гонялись за Каменским и компрометировали себя. Она и сама готова была бы на все, лишь бы пленить его сердце, настолько оглушила, подавила и в то же время возвысила ее эта внезапно обрушившаяся на нее любовь. Это было необъяснимо, это было, наверное, неразумно… это было как в стихах Карамзина, которого она любила:

Аглая упивалась своим сердечным восторгом, но очень скоро на смену счастью пришла боль. Кто он – и кто она?! Да Каменский и не взглянет на нее никогда!..

К слову сказать, публичное объяснение в чувствах считалось в те времена событием, юную девицу компрометирующим, а потому Никита Лесков немедленно сделал предложение, которое было, само собой, принято: Шурочкой с радостью, а ее родителями с некоторым скрежетом зубовным, но все же вполне благосклонно. В числе дружек жениха был Лев Каменский, в числе подружек невесты – Наташа, и их соседство доставило Аглае немало мучительных минут. В тот день она увидела Льва второй раз – стоя в толпе зрителей у ступеней старой, еще царицей Натальей Кирилловной Нарышкиной [26] Имеется в виду вторая жена царя Алексея Михайловича, мать Петра Великого. построенной церкви Вознесения на Большой Никитской, где происходило венчание. Никита вскоре после венчания вышел в отставку, а Лев уехал в Санкт-Петербург, и почти год Аглая совершенно ничего о нем не знала. Ей было только одно утешение – молиться и надеяться на Бога.

Разумеется, она молчала о том, что влюбилась, молчала о том, кем пленилось ее неопытное, но дерзкое сердце, и даже Наташа не подозревала об этом. Аглая не призналась подруге потому, что ей было невыносимо слышать даже одно недоброе слово о человеке, пленившем ее разум и душу, а Наташа, конечно, принялась бы чернить его, как не раз бывало раньше.

Но… но теперь-то что? Неужели теперь Наташа должна стать женой Каменского, которого она не любит, но которого любит Аглая?!

– Да ведь граф Михаил Михайлович Льва презирал, что же он так переменился? – вскричала она в отчаянии. – И граф же знает, что ты Каменского терпеть не можешь! Как же он решил тебя за него выдать?

– Именно потому, что я его терпеть не могу! – простонала Наташа, которая была слишком огорошена свалившимся на нее несчастьем, чтобы заметить, в каком отчаянии подруга. То есть она это заметила, но отнесла на счет сочувствия себе. – Он решил наказать меня за Филиппа!