Галина Воскресенская (Железнова) - «Я пригласить хочу на танец Вас…»

– Великого фараона Хуфу?!– всплеснула руками Найфел, и от радости, и от страха. Ты сможешь с ним сравниться?!! О-о, ненаглядный мой Ленхатеп! Я горжусь тобой! У тебя есть много сил, ума и красоты, я верю, что ты достигнешь всех высот! Как я люблю тебя, мой солнечный, как верю, что Великий Бог тебе обязательно поможет!

– Я тоже без конца и без края люблю тебя, Найфел, роза моя, невеста моя! И ради тебя я стану самым разумным и учёным, чтобы ты всегда мной гордилась!

С этими словами он, раскрасневшись, в порыве бурной страсти поднял на ней тунику так, что обнажилось её гладкое стройное тело. Голова его закружилась от такого зрелища, он нежно и порывисто прильнул к её груди, и начал целовать её, ласкать, его семя налилось…

Сильно возбудившись, он обнажился и, не помня себя, вошёл в лоно возлюбленной. Их тела слились воедино.

Найфел, которая не ожидала такого поворота, поначалу немного напугалась, но тотчас почувствовала какое-то новое для неё ощущение – дивно приятное, радостное, дурманящее. Она не стала, не захотела противиться действу, которое он творил над ней, даже не думая, хорошо это или дурно. Вся её душа, вся её плоть сильно желали этого, а его такая незнакомая, но пьянящая близость словно брали её в нежные тиски, и было так невообразимо хорошо!!! Она, забившись в его объятиях, даже не придала никакого значения в это мгновение неожиданной мимолётной странной боли. Она была в пленительном раю…

Так продолжалось сколько-то времени – счёт ему был потерян. Влюблённые почувствовали, как земля уплывает из-под ног, какой-то лёгкий туман окутал их очи, они словно поднялись на небеса, вспарили над землёй… и Ленхатеп вдруг услышал свой громкий протяжный голос! Слов было не разобрать, да их и не было, только что-то вроде крика. И в унисон ему более тонкий протяжный стон обезумевшей Найфел.

… Когда прошли какие-то минуты, неизвестно сколько, и оба обрели дар речи, то заметили, что обнажённый живот Найфел был влажным с остатками пены, а на земле где-то под ягодицами алело большое пятно крови. Найфел испугалась: «Ленхатеп, милый мой, почему около меня кровь? Разве ты чем-то поранил меня?»

Ленхатеп смущенно опустил голову. Самому ему ещё не приходилось иметь таких тесных отношений с девушками, а тем более с женщинами.

Родители держали Ленхатепа в строгости и непорочности, следили за этим, но некоторые друзья и приятели из Мемфиса (не слишком скромные и не очень почитающие родителей), не раз делились с юношей своими похождениями. Девушки из благочестивых семей не позволяли молодым людям иной раз прикасаться даже к своим рукам, тем более к губам – и вообще к лицу. А вот замужние женщины, любящие побалагурить с молодыми египтянами, порой заговорщически открывали красивым юношам, как приятно им было бы их ласкать потихоньку от мужа… И не просто ласкать, а трогать и возбуждать их молодое тело.

– Но это же великий грех! – отвечал какой-нибудь безусый юнец. – Великие Боги этого не простят!

На что женщины смеялись:

– Глупенький, Великие Боги никогда ничего не узнают! Они от нас слишком далеко! А мы с тобой зайдём в тень деревьев, укроемся в листве и тихо-тихо поласкаем друг друга. Ни великие Боги, ни мой драгоценный муж и не догадаются, что мы с тобой там делали. А мы не скажем.

А когда любопытные юноши подробно интересовались, как всё происходит с девушками, впервые познавшими соитие, то эти женщины так же подробно им рассказывали всё до конца. И Ленхатеп знал, что девушка в первую ночь с мужем теряет так называемую девственность – тонкую плёнку, закрывающую девственный мир. Мужчина её разрывает, и выливается кровь….

Вообще, таких женщин в кругу благочестивых богатых египтян называли распутными, женщинами лёгкого поведения, их не пускали в порядочное общество, не позволяли поминать имя Великого Бога Ра, но сыновья богатых знатных вельмож и рабовладельцев потихоньку навещали красивых распутниц, услаждали их нежностями и знали все тайны. Они-то и поведали Ленхатепу, откуда у непорочных девушек после сближения с мужчиной появляется кровь.

–… Солнечная моя, луноподобная Найфел, – ласково осторожно ответил он девушке, – мы слишком сильно сблизились с тобой, я нечестивец, не удержался и поранил тебе то, что юную девушку бережёт от грубых, нехороших, неправедных действий…

Я поранил тебе… тонкую плёнку, которая есть у каждой девушки, и которую надо беречь……

– Как?!! – Найфел вскрикнула и закрыла лицо руками. – Ты посмел испортить девушкину плоть?!! Великий Бог разгневается… – она сильно заплакала, руки её дрожали. – Что я теперь скажу матушке Ме? Как я посмотрю в глаза отцу? Они же прогонят меня из дома! Где я буду жить?! Все соседи узнают об этом! Какой позор! Мне теперь на улицу стыдно будет выйти, и я утоплюсь в Ниле!