Мэри Кайе - В тени луны. Том 1

Но если у Хамиды и были какие-то претензии, Винтер волновало лишь здоровье Конвея, и она была встревожена, услышав о его намерении покинуть постель ради церемонии. Безусловно, человек, который так долго был болен, не должен вставать и находиться на ногах даже короткое время. А вдруг приступ повторится? Однако Конвей заверил, что ее неожиданный приезд уже явился для него приятным сюрпризом, который так благотворно подействовал на его душевное здоровье, что он чувствует себя новым человеком, поэтому такое радостное событие никак не может повредить ему.

Весь этот разговор происходил в затемненной спальне с задернутыми шторами, защищающими от яркого солнца. Преподобный Юстас Чиллингхэм, который так же присутствовал, был удивлен, узнав, что комиссар сильно болен, поскольку ничего не слышал об этом, но он и сам плохо себя чувствовал, чтобы уделять этому факту слишком большое внимание.

Винтер не видела Конвея до тех пор, пока не прибыл полковник Маулсен, чтобы проводить ее в гостиную. Вид полковника, который ей никогда не нравился и которого после инцидента, происшедшего в ночь отплытия «Сириуса» из Александрии, она по-настоящему невзлюбила, неприятно поразил ее. Она забыла, что он тоже будет в Лунджоре, и хотя знала, что он знаком с Конвеем, не ожидала, что настолько близко, чтобы вести ее к алтарю. Пусть бы ее вел под венец кто угодно, но не полковник Маулсен, и не Алекс.

На мгновение у нее перед глазами возникло его лицо, такое реальное и негодующее, словно он действительно встал между ней и полковником Маулсеном; Алекс лгал ей и пытался помешать ей выйти замуж за Конвея. С другой стороны, Конвей знал, что она встречалась с полковником, но он предпочел, чтобы ее вел именно он, а не какой-нибудь незнакомец. Он не думал, что она скорее предпочла бы незнакомца.

Винтер посмотрела на полковника Маулсена, ее бледные щеки покрылись румянцем, глаза засверкали, но в них мелькнуло какое-то испуганное выражение; она видела не его, а только старый знакомый образ Конвея, золотоволосого, голубоглазого, с начищенным оружием, видела его стоящим между ней, кузиной Джулией и несчастьем.

Эта картина не исчезала, когда она смотрела сквозь дымку своей фаты на грузного стареющего мужчину с блеклыми выпуклыми глазами, седеющими волосами и вялым, искривленным ртом, его руки так сильно дрожали, что он с большим трудом сумел надеть кольцо на ее палец.

Ничего в этом одутловатом человеке не осталось знакомого; но это был Конвей, и он был болен. Так сильно болен, что не хотел, чтобы она видела, как эта болезнь изменила его. Это лишний раз доказывало его любовь к ней и его доброту. Перемены, которые она видела, были чисто внешними, но теперь она здесь, чтобы заботиться и опекать его, и вскоре он выздоровеет и станет сильным, как прежде. Она посмотрела на кольцо, которое было слишком велико для ее пальца, как и то, первое, которое он когда-то дал ей, и ее глаза неожиданно наполнились счастливыми слезами.

Сквозь пелену этих слез и белую пену фаты она повернулась и взглянула на своего жениха, и за его спиной увидела еще одну женщину, — молодую, стройную и белокурую, с огромными темными глазами, в необычном одеянии. Но это была лишь игра света, проникавшего через деревянные жалюзи; смахнув слезы, она никого не увидела, кроме полковника Маулсена, майора Моттишэма, преподобного Юстаса Чиллингхэма (его подслеповатые глаза блестели от высокой температуры) и Конвея Бартона, ставшего только что ее мужем.

Но всего через полчаса здесь собралось много народу, слуги принесли огромное количество шампанского.

Преподобный Чиллингхэм ушел сразу же после церемонии, но, к огорчению Винтер, Конвей отказался вернуться в постель.

— Постель? Глупости! Никогда не чувствовал себя лучше. Я же сказал, что иду на поправку. Не каждый день приходится жениться. Я разослал приглашения некоторым своим друзьям, и скоро они приедут. Им хочется взглянуть на невесту. Теперь ты жена комиссара, дорогая. Тебе придется научиться исполнять обязанности хозяйки дома. Выпей шампанского. Отличное средство, чтобы развеселиться. У нас тут прекрасные погреба. Эй, Рассел, принеси еще бутылку!

Он поднял тост за Винтер и окинул ее одобрительным взглядом. В промежутке между болью, тошнотой и страхом, что ее неожиданный приезд может в результате лишить его надежды на ее состояние, ему удалось слегка ее разглядеть. Теперь же, ликующий и ощущающий себя в безопасности, он достойно оценил свою невесту и решил, что судьба была к нему несомненно благосклонна.