Мэри Кайе - В тени луны. Том 1

Сабрина и Маркос прошли через внутренний дворик и, стоя на широкой террасе в теплом лунном свете среди теней лимонных деревьев, провожали уезжавших гостей. Луна, которая только поднималась над вершинами манговых деревьев, когда Сабрина отправлялась в Каса де лос Павос Реалес, начала спускаться к западной части небосвода. Несмотря на первые всполохи приближающегося рассвета, обещавшего жаркий день, воздух был прохладным и нежным, пропитанным запахом цветущих апельсиновых деревьев. Сабрину вновь охватило странное чувство ее единения со временем и всем живым. Когда-нибудь этот огромный дом превратится в руины, и груды изъеденных временем камней будут указывать место, где когда-то стоял забытый всеми город, подобно тем камням, о которые спотыкалась ее лошадь, когда она скакала по равнинам или вдоль реки. Однако Сабрина будет путешествовать дальше во времени, как она путешествовала по нему назад через Джони и Луизу…

«Я буду жить вечно, — подумала Сабрина восторженно. — Но никогда, как бы долго я ни жила, я не буду так счастлива, как сейчас».

Отец Вали Дада, друг графа Рамона, умер той же весной. Сэр Эбенезер и леди Эмили уехали в прохладу Симлы. Там здоровье Эмили улучшилось, а сэр Эбенезер все время участвовал в бесконечных конференциях, которые в конечном счете привели к ужасной первой Афганской войне.

В Англии, в поместье Уэйров, первоцветы, только пробивавшиеся во время свадьбы Сабрины, уступили место крокусам, нарциссам и тюльпанам. Боярышник побелил живые изгороди, а каштановые деревья в парке покрылись цветами, которые соперничали по своей красоте с флагами и вымпелами, украшавшими все подходы к замку в честь свадьбы Хантли. В день бракосочетания невеста Хантли Джулия выглядела классически прекрасной. Хантли тоже выглядел вполне счастливым. Со своей стороны Шарлотта испытывала злорадное чувство удовлетворения оттого, что Сабрина, постоянно досаждавшая ей, словно заноза, заключила мезальянс с каким-то там испанцем и была лишена родным дедом наследства. К сожалению, счастье ее было не совсем полным — три ее дочери все еще не вышли замуж. И, судя по их виду, предполагал дедушка, так они и останутся незамужними.

Граф сильно постарел за последнее время. Безусловно, сильный удар нанесло ему письмо Эмили, в котором она сообщала, что Сабрина взяла собственную судьбу в свои руки и вышла замуж за иностранца без благословения деда и вопреки его запрету. Он всю жизнь был автократом, и никто, кроме его сына Джони и Сабрины, не смел ему возражать. В результате ему и в голову не могло прийти, что кто-нибудь осмелится ему перечить.

Письмо от Эмили дошло до него наземной почтой через Египет всего за восемь недель и за несколько дней до свадьбы Хантли. Вскоре после этого пришло письмо и от Сабрины, однако гнев и печаль графа были еще так сильны, что он отправил его назад, даже не вскрыв печать.

Раскаленное, как печь, индийское лето окутало Оуд, подобно стальной клетке, из которой невозможно было выбраться. Однако высокие белые стены Каса де лос Павос Реалес, узкие, закрытые ставнями окна, дворики с фонтанами и апельсиновыми деревьями были созданы для того, чтобы сохранять прохладу, и в это первое лето Сабрина не очень страдала от жары. Она только слегка побледнела, скрываясь от солнца и от вынужденного бездействия, длившегося долгие месяцы.

Ранним утром до восхода солнца или поздним вечером после его захода они гуляли в садах с Маркосом или катались на лошадях по парку, окружавшему дом. Однако даже в ранние часы жара была невыносима, и она с удовольствием возвращалась в сумрачную, закрытую ставнями комнату, где колышащиеся опахала и тихое журчание фонтанов, по крайней мере, создавали иллюзию прохлады.

Маркос, рожденный на Востоке и обучавшийся среди обожженных солнцем равнин в такой же жаре Арагона, в меньшей степени реагировал на нее. Покойный отец оставил ему обширные поместья. Поскольку граф время от времени приобретал земли в отдаленных частях Оуда, Маркос проводил большую часть дня в седле, а Сабрина этим летом часто оставалась одна, в компании Хуаниты.

Хуанита вместе с маленькой дочерью и мужем Вали Дадом часто навещали Каса Баллестерос. Азиза Бегам не приехала ни разу.

— Я слишком стара и толста, чтобы выходить из дому, — сказала Бегам своей невестке, — а жена твоего брата плохо говорит на нашем языке. Кроме этого, мое сердце разрывается от печали, когда я прихожу в дом подруги моей молодости, которой уже нет на свете, как нет и моей молодости.