Джейд Ли: Развлечение для настоящей леди

Сдерживая раздражение, Маркус решил поступиться приличиями во имя дела. Он полез в карман, достал гинею и поднес монету к свету. Как он и ожидал, девичий взгляд тут же метнулся к золотой монете, хотя в остальном на ее лице читалось лишь вежливое любопытство.

– Вижу, у вас чулки порвались, – холодно произнес Маркус. – Возможно, вам следует приобрести новую пару. – И он подбросил монету вверх, ни на секунду не удивившись тому, что, не успел он и глазом моргнуть, как она исчезла в складках ее платья.

– Ничего себе! – вновь воскликнула она, и на этот раз Маркус не смог сдержаться и поморщился. – Хотите поговорить с глазу на глаз, да, ребята? Не волнуйтесь, голубчики, – успокоила она, потянулась и потрепала его по щеке, как старая любящая тетушка. – Ничего нового я не увижу и не услышу.

Маркус застыл, с каждой секундой закипая все сильнее. Но он не успел произнести ни одной из тех гневных тирад, что пришли ему на ум, потому что вмешался Пенуорти:

– Фантина, хочешь чаю?

– Что? Спасибо, голубчик, не сейчас. Возможно, позже.

Маркус вперил взгляд в друга – второй раз за день он несказанно удивился. Ведь Пенуорти должен был отослать ее. Она же не может присутствовать при их беседе!

Поразмыслив, Маркус сам ответил на свой вопрос. Эта женщина, которая вела убогую жизнь на улице, несомненно, раздобыла какую-то информацию для Пенуорти, и тот хотел, чтобы Маркус допросил ее.

Маркус расслабился, его вера в старика была восстановлена. Поступки члена парламента были совершенно логичны. Он тайком скосил глаза налево, заметил, что проститутка тоже ждет развития событий, хотя сама она пренебрежительно смотрела на Маркуса.

Маркус не успел ей ответить таким же пренебрежением, поскольку переключил внимание на Пенуорти, который устало и поспешно заговорил.

– Было совершено покушение на Уилберфорса, – начал он.

Маркус не шелохнулся, но тут же весь обратился в слух.

– Он не пострадал?

– Слава богу, нет. Помог счастливый случай. Больше нам, возможно, так не повезет.

Маркус молча с ним согласился: да, возможно, не повезет. Уильям Уилберфорс – уважаемый член палаты общин, один из самых влиятельных государственных деятелей. Невысокий рост, щуплость и хромота не мешали ему исповедовать высокие моральные и религиозные принципы. Во время выступлений его голос звучал мощно и выразительно. Вся его жизнь была примером христианской добродетели и политической твердости. Короче говоря, Уилберфорс был один из немногих, кем Маркус восхищался.

От одной мысли о том, что кто-то покушался на жизнь члена парламента, у Маркуса по спине пробежал холодок.

– Скорее всего, причиной стал закон об отмене рабства.

– В самую точку, – подтвердил Пенуорти. – Если сейчас Уилберфорс умрет, его законопроект умрет вместе с ним. Но кто хочет этого так сильно, чтобы решиться на убийство?

Маркус нахмурился, перебирая имена и лица членов парламента, пытаясь найти именно того, кому бы это было выгодно.

– Гаррис. Наверняка он.

– Почему?

– Он во всеуслышание противился принятию этого закона, не гнушался ни подкупом, ни угрозами, но в прошлом месяце все прекратилось.

– Как будто он нашел альтернативное решение?

– Например, убийство.

Пенуорти задумчиво кивнул, и Маркуса обуяла гордость за то, что он может помочь в таком деле. Но тут грубое фырканье испортило ему настроение.

– Болтаться ему в петле, – сказала проститутка. – Сердце у меня не лежит к этому Гаррису.

Маркус обернулся, даже не заботясь о том, чтобы скрыть свое раздражение. Как может эта неотесанная чернь рассуждать о том, какой ужасный конец ждет Гарриса.

– Смею вас заверить, – холодно возразил он, – вопрос должен решаться должным образом. Несмотря на веселье и бойкую торговлю, которые радуют вас, когда кого-то вешают на площади, для члена парламента это неподобающий конец, даже если он и совершил умышленное убийство.

– Да-да-да, ля-ля-ля! – воскликнула она, явно пародируя Маркуса, но он уже отвернулся от нее, уверенный в том, что его тон и отношение заставят эту нежелательную собеседницу молчать.

Откровенно говоря, он сожалел, что не настоял на том, чтобы выдворить эту девицу из библиотеки. Ему не нравилось, что она присутствовала при их разговоре. Уже к вечеру все трактиры в Лондоне будут знать об их подозрениях.

Задумавшись, Маркус поднес к губам бокал, однако даже не успел сделать глоток, потому что ее голос прервал его размышления. Но он услышал не скрипучий вопль уличной девки, а нечто совершенно противоположное. Неожиданно ее голос, все еще низкий и сиплый, приобрел гневные нотки почтенной тетушки, понизился до полушепота городской кумушки. Перемена была настолько разительной, что он поймал себя на том, что шарит взглядом по библиотеке в поисках еще одного человека.