— Почему ты грустишь?
Каталина разом встрепенулась, отсеивая от себя унылые мысли, так некстати посетившие ее, и приветливо улыбнулась поравнявшемуся с ней молодому человеку. На его загорелом лице сияла белозубая улыбка:
— Я пришел по приглашению дона Педро. Отец болен, поэтому и остался дома.
Каталина с сочувствием кивнула Марсело, своему старинному другу детства, с которым раньше проводила много времени. Она посмотрела на него и ей вдруг вспомнились их детские забавы и шалости. Как они карабкались по могучим раскидистым дубам в поместье Перес, вместе получали многочисленные синяки и ссадины, что-то искали на пыльном чердаке заброшенного деревенского дома, как гуляли под проливным дождем и играли со смешными щеночками во дворе у дона Фелипе де Вилья. А в нестерпимо удушливые дни вместе с другими деревенскими мальчишками и девчонками беззаботно резвились в близлежащей речке, считая себя в тот момент самым счастливыми детьми на свете. Она вздохнула, вспоминая былые времена.
— Как здоровье дона Фелипе?
— Неважно, — молодой человек отбросил со лба светлую прядь и скорбно поджал тонкие губы, — я думаю, ему недолго осталось.
Каталина приостановилась, накрывая руку Марсело своей прохладной ладошкой:
— Я хочу навестить его.
Марсело смутился от волнующего прикосновения тонких пальчиков. Сегодня предмет его тайных грез напоминала ему нежнейшую утреннюю розу. Такую дивную и прекрасную, что едва заметив ее в толпе разодетых в тяжелые шелка, парчу и французские кружева сластолюбцев, жадно пожирающих ее глазами, сам едва не потерял дар речи, не осознавая до конца, мимолетное видение предстало перед его помутневшим от летней духоты взором или все это явь. Но мгновенно очнувшись, он активно заработал локтями, пытаясь нагнать ее, такую ускользающую и далекую, как мираж в пустыне, попутно отпихивая тучного господина, норовящего уцепить ослепительную красавицу за мантилью. Более всего на свете Марсело хотелось остаться с Каталиной наедине, раскрыть свои чувства, поведать ей о том, как сильно любит ее, как желает насладиться ее трепетным дыханием на своей груди, зарывшись лицом в золотистое облако волос, и утопать в аромате ее гибкого стройного тела. Но он не осмеливался признаться в тайне, которую много лет носил в своем сердце, страшась возможного отказа.
Вот и сейчас он только перевел дыхание и тихо проронил:
— Отец будет рад повидать тебя.
Тут процессия ускорила шаг. Каталина вытянула шею и увидала, как прочные дубовые двери фамильной часовни широко распахнулись навстречу гостям и молодые прислужники, подавая условные знаки, любезно приглашали войти внутрь. Гости, стремясь оказаться среди тех, кто станет свидетелем венчального обряда, обставленного с пышным торжеством, ринулись занимать свободные места, ибо всем было ясно, маленькая старинная часовня не могла вместить в себя всех желающих. Внутрь попали только самые именитые и родовитые из приглашенных.
В часовни было прохладно. Каталина вдохнула полной грудью сладковатый запах ладана, наслаждаясь тем умиротворением, который находил на нее всякий раз в стенах божьего дома, мысленно поблагодарила Всевышнего за все блага, что даровал ей, и на мгновение прикрыла глаза, понимая, что пребывать в состоянии безмятежности ей никто сейчас не даст. Вскоре рядом с ней очутился незнакомый мужчина крепкого телосложения и примерно одного с ней роста. Он был щегольски одет в белоснежную рубашку из тонкого льна с пышными кружевными манжетами и такими же кружевными оборками, топорщимся на выпуклой груди, где была приколота сверкающая, слепящая глаза, ярко-желтая брошь с довольно крупным топазом. Поверх канареечно-желтого жакета на мужчине был камзол едко-травянистого оттенка с золотым шитьем по краям и драгоценными камнями вместо пуговиц. Образ светского повесы заканчивали короткие штаны, зауженные к колену, ядовито-зеленого цвета с вышивкой из золотых нитей, белые гольфы и начищенные до блеска туфли с тупыми квадратными носами и бляшками.
По-видимому, в своем броском экстравагантном одеянии, напоминающим редкую тропическую птицу, он считал себя неотразимым, потому что, едва поравнявшись с Каталиной, которую бесцеремонно оттеснили от Марсело, и она оказалась зажатой между женщиной почтенных лет и этим незнакомым франтом, мужчина неожиданно прошептал ей на ухо елейно-слащавым голосом:
— О, сеньорита, вы прелестны! Ваши очаровательные губки так и манят к поцелуям.
Читать дальше