Ширин Мелек - Кёсем-султан. Величественный век

Девочка уже говорила на трех языках и читала Гомера и Овидия в оригинале, она понимала – если Елизавете выгодно, то она все равно умрет, сейчас или через несколько лет заточения в каком-нибудь захолустном замке, и смирение и мольбы тут не помогут. А если королева решит, что Элизабет ей пригодится живой – для какой-нибудь политической игры, – то ей важно знать, с кем она имеет дело.

– Ну? – сказала королева. – Как ты меня находишь?

Элизабет мельком подумала, что стоило бы, чуть лопоча и пришепетывая, сказать: «Вы очень красивая, Ваше Величество» или «Я вижу ваше величие».

– Вы – очень опасный враг и талантливый монарх, – сказала девочка, не опуская ярко-янтарных глаз. – Я бы хотела вас ненавидеть, но осознаю, что интриги и само существование нашей семьи могли бы представить некоторую опасность для стабильности вашего трона. Небольшую, – добавила она учтиво, – но, учитывая особенности политической ситуации и ваш возраст, Ваше Величество, я понимаю, что заставило вас принять такое… безжалостное решение.

К середине тирады брови королевы поднялись от изумления, но она почти сорок лет правила великой державой и повидала всяких людей. Интереснее всего во власти ей всегда казалось именно бесконечное человеческое разнообразие – желания и страсти хорошо виделись с высоты трона, обращенные вверх лица было легко читать.

Впрочем, следует быть честной перед самой собой: да, людей-то она повидала всяких… но таких, как этот ребенок, ей доселе видеть почти не приходилось.

Елизавета поднялась с кресла, прошлась по комнате. Когда она решила посмотреть на девчонку, ту тайно привезли в Ричмондский дворец, который королева очень любила. Конечно, они не были в тронной зале – небольшая уютная комната была обшита набивным бархатом и светлыми дубовыми панелями, забранное решеткой окно выходило на Темзу. День был светлый, небо – высокое, на реке рыбачили лондонцы, команда бурлаков тянула по бечевнику вдоль дальнего берега баржу с ярким парчовым шатром.

– Ты рано потеряла мать, дитя, не так ли? – спросила Елизавета.

– Да, Ваше Величество, мне и трех лет не исполнилось, – ответила девочка и, помолчав, добавила: – Она была добрая и красивая, я хорошо ее помню. Она играла со мной и смеялась. У нее были очень яркие волосы и красивый голос. Она хорошо пела – я и сейчас могу услышать ее Te Deum и Ave Maria , если закрою глаза и постараюсь.

– Католики, – поморщилась королева. – Еще одна беда твоего рода, Лиззи.

– Это не беда. – Девочка пожала плечами. – Просто несчастливое несоответствие государственному моменту. Господу-то все равно.

Тонкие губы королевы изогнулись в усмешке. Удивительный ребенок! Не так уж много лет назад куда за меньшее сжигали заживо. Впрочем, возможно, ее откровенность – дань отчаянию.

– Когда ты научилась читать? – спросила Елизавета.

– Бабушка Сара меня с младенчества научить пыталась, – ответила Элизабет. – Показывала буквы, объясняла. А потом, когда мама умерла, я стояла у ее камня в полу церкви и смотрела на значки, которые на нем высекли. Мне очень хотелось понять, что на нем написано о той, которую я так любила и которую положили под этот камень. Я видела, какой он тяжелый. Я понимала, что ей оттуда никогда не встать…

Девочка помолчала, глядя на игру света на реке.

– И тогда значки поплыли в моих глазах, стали буквами и сложились в слова, – тихо сказала она. – А если один раз понял, с остальными языками тоже просто… Я много читала, тайком от отца. Бабушка приглашала для меня учителей, но отец не одобрял – говорил, что женщин нельзя учить, а то они себе всякого надумают, станут непокорны, захотят странного и неподобающего…

Лиззи подняла глаза на женщину, которая уже больше сорока лет крепко держала в руках одну из самых могущественных стран Европы. Королева прищурилась, не поворачивая головы. Девочка вздохнула – Елизавета была ее врагом, Елизавета решала ее судьбу, Елизавета так сильно напоминала ей бабушку Сару, что девочке хотелось обнять ее, прижаться лицом к расшитому золотом и мелким жемчугом корсету… Даже пахло от нее похоже – пудрой и ландышевыми духами.

– Я хочу кое-что показать тебе, Лиззи, – сказала королева. Положила руку девочке на плечо, сжала, будто она, никогда не имевшая детей, тоже почувствовала родственное влечение.

Они прошли в маленькую смежную комнату – почти все ее пространство занимал высокий предмет, покрытый тонкой шелковистой тканью. Королева взялась за складку, потянула – и ткань с тихим шорохом сползла вниз, открывая двойную подставку с рядами клавиш и рычагами, изгородь трубок из свинца и стекла, – они были расположены каскадом и украшены искусно выполненными фигурками людей – мужчин, женщин, детей. Лиззи ахнула и невольно шагнула вперед – рассмотреть небывалое чудо.