Юлия Лангровская - Александро

Племяннику графа Филиппа уготована в этой истории гораздо большая роль, чем самому графу Филиппу, который отныне в ней не появится, кроме как в воспоминаниях.

В то время, о котором идет речь, то есть в июне 1794 года, графу Герману было тридцать восемь лет.

Как уже упоминалось, тот жил не в лучших условиях, чем простой батрак. Он работал на земле сам, как крестьянин, от зари до темна, как крепостной, вспахивая тот кусок земли, в несколько акров, который прилегал к его маленькому домику, имея на хозяйстве всего одну кобылу, да и ту не отличавшуюся особой силой.

Бывало, ему то и дело приходилось останавливаться, ибо кляча, которую бедняга понукал, быстро выбивалась из сил. Часто ему самому приходилось впрягаться в плуг, пока сама кляча в стороне пощипывала травку, понемногу восстанавливая силы.

Поработав в поле, граф Герман возвращался в крохотный домишко, с двумя малюсенькими, отгороженными друг от друга комнатками, еще более маленькой кухней и узеньким загончиком для этой самой кобылы, да еще двух-трех несушек, одной козы и молоденького поросенка.

В доме графа всегда встречала жена, молодая, красивая женщина, лет на десять моложе его, она подавала к столу все то, чем можно было располагать, заботливо обслуживала уставшего мужа и пятерых девочек, старшей из которых казалось лет семь, а младшей не более полутора лет. Приглядевшись, можно было заметить, что намечается еще ребенок. Женщина то и дело прикладывала руку к талии всякий раз, как ей приходилось снимать с огня полный еды казан или подтащить ведро воды к корыту с грязной посудой, словно бы она убеждалась, что младенец не пострадал от того, что мать вынуждена так напрягаться.

– Сядь же, Марианна, – сказал Герман. – Пусть Мария сама накроет на стол.

– Да, папа, – ответила старшая девочка и принялась проворно вертеться на кухне, накладывая родителям и сестрам порции еды, да расставляя перед каждым тарелки.

– Помощница ты моя, – и мать поцеловала дочку, когда та закончила и села за стол.

В этот вечер на столе стояла самая обычная еда, какую только можно было подать. Вареный картофель, смешанный с кусочками омлета. Запивали же его, кто чем. Марианна и младшие три дочки – козьим молоком, а Герман и две старшие дочки – водой, отдавая беременной матери и сестрам лучшее, что имелось в ничтожном количестве.

После ужина работа по дому распределялась. Муж, в обязанности коего входило лишь обрабатывать землю, лег спать вместе с женой, которая за день намаялась по хозяйству. Старшая дочь Мария взялась мыть посуду, вторая дочь Татьяна, которой было пять с половиной лет, уложила в постель трех других сестер; четырех лет, двух с половиной и полутора, затем отправилась помогать Марии, вытирать тарелки, которые та ей подавала, собирать остатки еды со стола и относить эти крохи курицам. Потом уж и они ложились спать.

Для них постель выделялась отдельная. Вдвоем они спали на матраце, брошенном на пол у кровати трех других сестер, у самой перегородки, за которой спали родители.

Ложась, девочки еще некоторое время шушукались, и разговор их был далек от детского:

– Как поступить с Анной? – печально и раздраженно спросила Мария. – Она ничего не хочет делать, чтобы помочь нам, как будто все наши бедствия ее не касаются. Она даже требует себе больше молока, чем Софии и Елене. Эгоистка! Ей уже четыре года! В том же возрасте я вовсю помогала маме шить нижние юбки, когда у нее была работа в городе. Тогда нам лучше жилось.

– Да. Нас тогда было всего три сестры, – ответила со вздохом Татьяна.

– И больше денег.

– А Анна заставляла всех вертеться вокруг нее, она, чуть что, сразу начинала реветь в четыре ручья.

– Ну, все, завтра же заставлю ее мести загон! Не дай бог, найду там хоть малейшую грязь! – злилась Мария.

– Правильно, – согласилась Татьяна.

Мария не забыла о своем обещании. Когда рассвело, вся семья поднялась и принялась за свои обычные дела. Старшая дочь и мать готовили завтрак, Татьяна выполняла их поручения, а три остальные сестры только готовились натянуть на себя одежды.

– Помоги им, хотя бы! – буркнула Мария Анне, видя, что малышки запутались в своих сорочках.

– Сейчас! – огрызнулась девочка и с ненавистью посмотрела на старшую сестру. Затем, без особого старания, помогла младшим переодеться.

Когда же все собрались за столом, то обнаружилось, что Мария поставила на стол только шесть тарелок вместо семи. Мать указала ей на ошибку.