Тия Дивайн - Желанная

Рабы продолжали заливать огнем угли – все, что осталось от хижины Мелайн.

Дейн держалась возле Флинта. Лицо, платье, волосы – все было в копоти. Она крутила в руках покореженную банку, на которой было нацарапано слово «сахар».

– Ты своей жизнью рисковала ради этой банки. Что это?

– Я не знаю, – сказала она, продолжая крутить банку в руках. – Возможно, ответ на тот вопрос, что давно меня мучает.

– Мы возвращаемся в дом, – сказал Флинт. – Здесь уже ничего не поделаешь.

Рана Питера была перевязана. Он сидел в холле. Найрин с угрюмым видом была рядом.

Флинт выглядел измученным, уставшим до изнеможения.

– Мне жаль, – начал было Питер.

– Жалеть не о чем, – махнул рукой Флинт. – Мама никогда не принимала Лидию всерьез. Какой еще мог быть у всего этого конец, если не печальный?

– Но Гарри...

Флинт посмотрел на Дейн.

– Лидия убила Гарри, так как считала, что он может чинить препятствия их с Питером браку. Мама не сочла нужным написать ей, на ком именно я женился. Мама... я с трудом в это верю.

– И не надо забывать Найрин, – стоически сказал Питер, отдавая ее прямо волкам на съедение.

– Как мы можем забыть, – согласился Флинт и, бросив взгляд в сторону Дейн, спросил: – Как насчет Найрин?

– Найрин строила планы по захвату той половины Монтелета, что принадлежит Дейн. Она сочла, что несчастный случай может весьма этому способствовать. Она и понятия не имела, что Оливия собиралась спалить хижину, она сама ради этого туда явилась, как мне удалось выяснить, когда я за ней проследил. Будь проклята ее душа...

– Этого ты мог бы не говорить, – вставила слово Найрин. Она не могла смотреть на Дейн, в любом случае на Питера смотреть ей было приятнее. Пусть то, что она сказала, ему не нравилось, но он мог понять ее мотивы. – Я вернула Боя.

Дейн почувствовала, что все в ней перевернулось. Это не Флинт. Ни тогда, ни позже. Флинт не имел к этому отношения. Найрин – первопричина всех ее несчастий, она желала ее смерти.

Она получила то, что хотела от всего сердца, и почти осуществила второе свое желание.

И все же она смогла приземлиться на четыре лапы, как кошка, и ни Питер, ни Флинт, похоже, не собирались требовать от нее отчета за грехи. Такие женщины, как Найрин, всегда остаются победительницами. Всегда.

Это то, природу чего она никогда не могла понять. Власть. Найрин всегда ее имела. А Дейн – никогда. И никогда не будет ее иметь.

– Я уезжаю из Сент-Фоя, – продолжал Питер, и Дейн пристально посмотрела на брата. Он покачал головой. – Я не фермер, Дейн. И мне придется увезти этот кусок дерьма из Сент-Фоя, прежде чем она попытается разрушить еще чью-нибудь жизнь. Я отправляюсь в путь со своей компаньонкой, а Флинт позаботится о Монтелете и будет посылать мне мою долю прибыли. Таким образом, моя красавица Дейн, мы все будем довольны и счастливы.

– Я согласен, – сказал Флинт и протянул Питеру руку.

– Я чертовски рад, что это ты женился на моей сестре. – Питер с чувством пожал руку Флинту.

– Тем не менее нам придется составить кое-какие документы.

– Насчет бумаг это верно, – сказала Найрин. – Надо послать письмо моей матери и сообщить, что Гарри умер.

– Мы и это тоже сделаем, – сказал Питер. – Мы сделаем все, а потом когда-нибудь вернемся и нанесем визит.

Дейн кивнула.

– Хорошо.

И все же она никак не могла примириться с тем, что Найрин сумела украсть у нее и отца и брата.

– Что это у тебя в руках? – спросила Найрин, и Дейн посмотрела на металлическую банку так, будто впервые ее видела.

– Я нашла это в хижине, – слабым голосом сказала Дейн. – Оливия ударила ее ногой, и там что-то зазвенело. Но там ничего не могло быть, потому что Клей перевернул все банки. – Однако Дейн чувствовала некоторую тяжесть в руках.

Клей повторял какие-то слова из считалки, что сообщила ему Мелайн. Что-то о том, что сладким приходит на стол.

Единственное, что может быть поставлено на стол, кроме тарелок...

Она перевернула канистру и потрясла.

– Я думаю, там что-то есть. Глаза Флинта блеснули.

– У меня при себе нож.

Он взял банку и воткнул острие в дно.

– Двойное дно?

Флинт воткнул острие поглубже и сделал надрез к краю.

– Ага, выходит...

Он перевернул канистру на ближайшем столе, и оттуда посыпались драгоценности – бриллианты, рубины, сапфиры, – камни, за которые было отдано четыре жизни.

Работа на плантации продолжалась. Ему требовалось время, чтобы залечить раны. Ему требовалось время, чтобы утихла скорбь о матери, что провела горькую жизнь и. ожидала награды. Чтобы утихла скорбь о брате, который думал, что все в жизни достается легко.