Маша присела в глубоком реверансе, улыбнулась, затем поднялась и, махнув рукой, сказала что-то по-русски. Потом подвинула стул для Софии, и сервировала ужин. Софи улыбнулась и уселась за столик. «Теперь я вижу, — подумала она, — что должна приступить к изучению русского как можно скорее». Дымящийся борщ оказался восхитительным. К тому времени, как девушка покончила с едой, она почти спала, поэтому с радостью утонула в мягкой перине, заботливо взбитой горничной.
Утро обещало быть насыщенным. Сразу после завтрака мадемуазель Альберт провела Софи в классную комнату познакомиться с ее будущими ученицами.
Кареглазой Татьяне было десять, а голубоглазке Катерине восемь лет. Представив княжнам новую гувернантку, мадемуазель Альберт демонстративно покинула комнату.
— Как вас зовут? — спросила Татьяна, разглядывая Софи с неприкрытым интересом.
— Софи.
— Тогда ваши именины 17 сентября. А ваша покровительница — святая София. Вас назвали в честь ее, да?
— Меня назвали в честь моей бабушки.
— Но, — возразила Екатерина, — бабушка не может быть святой.
— Моя, можно сказать, была ею, — улыбнулась Софи. — Хотите, я расскажу вам о ней? И еще о том, что в моей стране, не так как в вашей?
— О, пожалуйста, мисс Джонсон, расскажите нам! — воскликнули в один голос девочки.
— Это так интересно! — упрашивала Татьяна. — А то уроки мадемуазель такие нудные! Я только что выучила это английское слово. Ну-дны-е!
Софи улыбнулась. Девочки, вероятно, развлекали бедную мадемуазель Альберт, подумала она. Но эти маленькие головки тоже нуждались в развлечении. Она посмотрела сначала на Катерину, ровесницу Генриетты, потом на Татьяну и, несмотря на окружающую их роскошь, прониклась жалостью к бедняжкам.
Софи заметила, что на французском, говорит вся семья, но английский употребляет только Елена Петровна. Прибегнув, к своим познаниям во французском и немецком, Софи смогла объясняться также с фрейлейн Браун.
Усевшись на стулья, маленькие девочки устремили выжидательные взоры на Софи. Одеты они были одинаково — в клетчатые платья с облегающим лифом и пышной юбкой. Джейн и Генриетта, припомнила Софи, носили похожие. Детские платьица украшали кружевные воротнички и манжеты. Перехваченные алой лентой локоны Татьяны доходили ей до плеч. Прямые волосы Екатерины ниспадали сияющим золотым потоком.
Софи привезла с собой экземпляр «Странствий пилигримов» на английском языке — поучительную книгу для чтения вслух — и английские сказки. Она вспомнила первое, выведенное прекрасным почерком предложение, которое заслужило похвалу ее собственной гувернантки. «Праздный ум — мастерская для дьявола. Джон Баньен». Как это справедливо! И все же… что-то в здешнем воздухе… в роскоши, красоте, величии вздымающейся волнами реки, бескрайнем голубом небе, золотых шпилях и куполах… что-то было такое, от чего странным образом замирала душа.
Софи отложила книгу с поучениями и взялась за сказки. Она решила направить усилия на разговорную речь, исправление грамматических ошибок и, прежде всего, на избавление от акцента, который принял у девочек легкое французское звучание. Ей сказали, что позже князь сам даст дальнейшие указания. Но пока он не появлялся.
В дверь постучали, и на пороге появился Алексис, красивый двенадцатилетний мальчик с большими карими глазами.
— Доброе утро, миссис Джонсон, — поздоровался он. — Меня прислали передать вам, что девочки должны идти на урок французского к мадемуазель Альберт. А мистер Хенвелл отведет вас к дяде Петру, который пожелал вас видеть.
— Папá дома! — воскликнули радостно девочки.
— А вот и мистер Хенвелл, — добавила Татьяна. Степенно поднявшись, они с важным видом присели в реверансе, попрощались с Софи и поздоровались с мистером Хенвеллом.
Когда девочки удалялись по коридору, послышался взрыв смеха. Алексис последовал за ними, а мистер Хенвелл ждал, пока Софи поставит на полку Джона Баньена и сказки.
— Надеюсь, вы хорошо спали, мисс Джонсон.
— Очень. Лучше, чем ожидала, — улыбнулась Софи.
— Кое-что вам может показаться здесь странным.
— Классная и есть классная, мистер Хенвелл. После того как я давала уроки своим младшим сестрам, в подобном помещении мне все хорошо знакомо.
Эдвард Хенвелл пересек комнату и глянул в окно:
— Снег тает. Скоро сойдет. Весна здесь поздняя. Еще совсем недавно все окна были в морозных узорах, но скоро в саду расцветет сирень…
Читать дальше