Моника Маккарти - Плененный любовью

Она бросила и сеть, и удочку (и свою обувь, которую оставила на берегу) и побежала. Разум наполнился ужасом рассказов о прокатившейся новой волне английского террора. О людях, разорванных на части лошадьми, об изнасилованных женщинах, об убитых детях, распотрошенных и сожженных до тла домах – и все в попытке принудить соседей пойти друг против друга. Чтобы найти бунтовщиков и заставить их поплатиться. Кейт не испытывала теплых чувств к «королю» Роберту, но даже он был предпочтительнее английских властителей.

Господи помоги им, если англичане узнали, что ее деревня дала приют горстке людей Брюса, выживших после резни на Лох-Райан несколько недель назад. Кейт предупреждала мать, к которой прислушивались остальные женщины, не делать этого, но Хелен из Лохмабен нелегко переубедить. Это их долг, говорила она, даже мятежный король-изгнанник все равно их господин.

Кейт уже была на полпути к деревне, когда услышала первый крик. Ее сердце в панике подскочило, и она бросилась напролом сквозь деревья и кустарник, не замечая царапавших щеки ветвей и камней, впивавшихся в босые ноги. Во время рыбалки она завязала юбки своего платья вокруг талии, обнажив более удобные штаны, которые иногда прятала под юбкой, чтобы не огорчать мать.

На глаза показался первый коттедж на краю деревни, принадлежавший ее подруге Джинн. Кейт открыла рот чтобы позвать ее, но крик застрял у нее в горле. Она замерла как вкопанная посреди дороги и почувствовала, как у нее сжимается и выворачивается желудок. Мать Джинн лежала на земле, кровь все еще струилась из ярко-алой раны на шее. Джинн лежала сверху, проткнутая в спину пикой.

Именно этого Кейт и боялась. Дюжина английских солдат рылась в крошечном коттедже, словно саранча или черная оспа, оставляя позади себя только смерть.

– Если здесь нет ничего ценного, сожгите все, – произнес один из солдат. – Следующая деревня подумает дважды, прежде чем решится предложить приют бунтовщикам.

Сердце Кейт подскочило от ужаса – слова солдата не оставляли сомнений в намерениях этих англичан. Это было не просто наказание – это урок для тех, кто помогает мятежному королю.

Невиданный доселе страх охватил Кейт. Ее мать. Она должна разыскать мать. Должна добраться до нее раньше солдат. Хотя доносившиеся звуки говорили о том, что она, вероятно, уже опоздала. Англичане были повсюду.

Стараясь остаться незамеченной, Кейт кралась за деревьями; каждый шаг, каждый дом, который она миновала, подтверждал худшие опасения. Это была жестокая, кровавая резня. Солдаты не щадили никого. Старики, женщины, дети, даже младенцы были зарезаны на глазах Кейт. Двадцать семь. Столько людей оставалось в когда-то процветающей деревне. Людей, которых Кейт знала и любила всю жизнь.

«Не думай об этом сейчас». Снова подкатила тошнота, тело хотело избавиться от ужаса, но Кейт знала, что на это нет времени. Она должна успеть…

Наконец-то она заметила небольшой домик, который делила с матерью и отчимом – уже вторым, – пока того не убили прошлым летом. Если бы в легких Кейт оставалась хоть капля воздуха, она бы вздохнула с облегчением.

В отличие от остальных мазаных ивовых коттеджей вокруг этого не было солдат. Было устрашающе тихо. Слава богу, Кейт успела вовремя.

Крик пронзил иллюзию спокойствия, словно кинжал. Ее сердце застыло в ледяном ужасе. Хотя она никогда не слышала, чтобы мать издавала подобные звуки, инстинктивно Кейт знала, что это она.

Кейт может и было только пятнадцать, но она навидалась достаточно войны и английских гнусностей, чтобы разум немедленно восполнил скрытую картину. Но она с силой отогнала эти мысли. «Не думай об этом. Крики означают, что она еще жива. Только это и имеет значение».

Лишь на этой мысли Кейт могла сосредоточиться, пока кралась к дому, ожидая, что ее схватят в любой момент. Ее сердце перестало стучать, и она, казалось, едва дышала, заворачивая за угол.

– Нет, прошу вас! – Перепуганный, умоляющий голос матери заставил Кейт застыть. – Пожалуйста, пощадите моего ребенка.

Кейт закусила губу, чтобы сдержать рвавшийся из горла всхлип. Ее мать была на восьмом месяце беременности, она носила ребенка ее покойного отчима. Это ее второй ребенок, которого ей пришлось ждать больше пятнадцати лет. Было сложно сказать, кто больше радовался будущему рождению малыша, Кейт или ее мать. Братик или сестренка, Кейт было не важно. У нее наконец-то будет родная душа.

«Пожалуйста, не трогайте их».