Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина

Нехо подскочил, как будто его ужалила змея. Его грубое с крупными чертами лицо побагровело от гнева.

– Да кто ты такой, чтобы возражать мне?! – вскричал он, глядя на Ренси испепеляющим презрением взором. – Отчего ты возомнил себя выше, чем другой наёмный работник?

Ренси смотрел на него и словно бы слышал голос своего отца: «Подумай сам, разве благородное это дело – быть ваятелем! Это всё равно что быть слугой: каждый помыкает, каждый волен накричать, унизить. Писец же повсюду окружён почётом и уважением. Смотри, нет должности, где не было бы начальника, кроме должности писца, ибо он сам начальник…»

– При храме трудятся десятки мастеровых, и, если я прикажу любому из них сделать что-то, никто не станет мне перечить! – продолжал между тем Нехо, всё сильнее распаляясь от гнева. – Ты должен подчиниться моему приказу, кем бы ты там себя не воображал!

Подавляя злость, Ренси спокойно ответил:

– Я – не «любой мастеровой». Я подчиняюсь непосредственно его высочеству Танутамону, который нанял меня для работы в этом храме.

Он нарочно выделил слово «этом», давая Нехо понять, что менять своё местопребывание не намерен.

Глаза номарха вспыхнули опасным огнём.

– Немедленно собирай свои пожитки и убирайся вон из Саиса! В конце концов это мой город, и мне одному решать, кому здесь жить и работать, а кому здесь совсем не место. И я не думаю, что принц будет возражать против этого!

С подобным приказом не рискнул бы спорить даже самый упрямый и значительный сановник.

– Как скажешь, господин.

Ренси снова поклонился, как требовал обычай, потом развернулся и, уже не различая ни лиц, ни дороги, вышел из храма.

Придя к себе в каморку, которая служила как место для ночлега, Ренси начал собирать вещи. На сердце у него было тяжело; к горлу подступил тугой комок, и противно защипало в глазах. Однако гнев его был сильнее обиды. Он ценил свой дар, гордился им, он привык принимать восхищение людей и потому обращение Нехо воспринял как жестокое и незаслуженное оскорбление. И надо же такому случиться, что свидетельницей его унижения стала Мерет!

Ренси был так занят своими переживаниями, что не услышал, как дверь отворилась и к нему вошли.

– Скажи мне правду, отчего ты отказался работать над стелой?

Слова, которые раздались за спиной у Ренси, были произнесены тихим голосом, но юноша, услышав этот голос, вздрогнул как от грома.

Девушка, о которой он только что думал, стояла так близко, что Ренси ощутил тепло её тела и волнующе-сладкий запах её волос. Смущённый её неожиданным появлением, он не мог произнести ни слова – язык у него словно прирос к нёбу.

– Неужели для тебя вправду так важно увидеть человека своими глазами прежде, чем приступить к созданию его образа в камне? – продолжала Мерет своим удивительно нежным голосом. – Неужели это и есть причина твоего отказа?

Ренси выпрямился.

– Я отказался, потому что Нехо был непозволительно груб со мной! Но я не его раб и не позволю ему так обращаться со мной.

– Ты очень горд! Я видела твои изваяния и уже тогда подумала, что такую красоту мог создать только человек, знающий себе цену, – сказала Мерет, с острым интересом разглядывая юношу. И вдруг, погрустнев, прибавила: – Мастер Ренси, мне будет жаль, если ты уедешь из Саиса…

Ренси промолчал, не зная, что сказать.

Не получив от него ответа, Мерет смущённо опустила глаза, прикрыв их пушистыми ресницами. Её тонкие трепетные пальцы скользили по крышке бронзового ларца, в котором хранились письменные принадлежности, доставшиеся Ренси от отца. Она хотела создать видимость, будто её заинтересовал украшавший ларец орнамент, но было ясно, что в этот момент мысли её далеки от искусства.

– Если бы ты остался в Саисе, мы, возможно, могли бы подружиться, – снова заговорила Мерет, не меняя позы и даже не глядя в его сторону.

Ренси не верил своим ушам. Разве такое бывает? Никто прежде не говорил ему таких слов, и уж тем более он не ожидал их услышать от девушки, да ещё дочери фараона.

– Подружиться? – переспросил он, пряча за спину как-то сразу вспотевшие ладони.

– Не думала, что моё предложение так поразит тебя. – Мерет как будто обиделась. – Я здесь недавно и нуждаюсь в друзьях. Мне кажется, ты тоже нуждаешься в них.

– Странно, что дочь фараона чувствует себя одинокой, – заметил Ренси изменившимся голосом; лицо его помрачнело. – А, впрочем, он же оставил не только свою семью…

После его последних слов столь уловимое мгновение назад волшебство вдруг растаяло, улетучилось бесследно.