Валерий Борисов - Последняя любовь Хемингуэя

–Нет. Мне хорошо.

Но Хемингуэй, будто не слышал.

–Иногда бывает плохо, дочка. Надо только немного потерпеть и все пройдет. Пойдем, девочка, поборем твое плохо.

И они вышли из бара в романтический мир Венеции.

Из письма Чарльзу Скрибнеру.

Венеция.

Март 1949 года.

Нью-Йорк.

…Я не буду допускать к себе фотографов или репортеров, потому что я слишком устал – я веду свою борьбу – и еще потому, что все мое лицо покрыто коркой, как после ожога. У меня стрептококковое заражение, страфилококковое заражение (вероятно, я пишу это слово с ошибками), плюс рожистое воспаление, в меня вогнали тринадцать с половиной миллиона кубиков пенициллина и еще три с половиной миллиона, когда начался рецидив. Доктора в Кортина думали, что инфекция может перейти в мозг и привести к менингиту, поскольку левый глаз был поражен целиком и совершенно закрылся, так что, когда я открывал его с помощью борной, большая часть ресниц вылезала. Такое заражение могло произойти от пыли на плохих дорогах, а также от обрывков пыжа.

До сих пор не могу бриться. Дважды пытался, но кожа сдирается, как почтовая марка. Поэтому стригусь ножницами раз в неделю. Физиономия при этом выглядит небритой, но не настолько, как если бы я отпускал бороду. Все вышеизложенное истинная правда, и вы можете рассказывать это кому угодно, включая прессу".

Отдых в Кортина Д"Ампеццо закончился для Хемингуэев плачевно, если не сказать – трагически. Первая неделя прошла нормально. Много ходили в горах на лыжах, вечерами посещали знакомых, прежде всего, братьев Кехлеров. Хемингуэй один раз с Карло Кехлером побывал в горах, охотились на куропаток. Хемингуэй рассчитывал на день Святого Стефана побывать в Венеции, посмотреть карнавал, самому в нем поучаствовать. И, конечно же, встретиться с Адрианой, но неожиданно простудился, поднялась температура, и он вынужден был провести несколько дней в постели. Когда температура спала, то сразу же засобирался в Венецию на концовку карнавала. Но врачи категорически были против поездки. Пришлось отложить посещение карнавала на следующие годы. Хемингуэй страшно нервничал и изводил мелочными придирками Мэри. Она понимала его состояние, – хочет увидеть Адриану, которая пообещала Папе приехать в горы, но ни разу сюда не явилась. Но Мэри знала, что без разрешения матери, Адриана сюда не приедет. Она сама просила об этом Дору. Мэри видела, как мучается Эрнест и, в конце концов, решила, что кратковременное присутствие Адрианы позволит быстрее обрести Хемингуэю душевное равновесие, поможет в выздоровлении мужа. Кроме того, Хемингуэй перестанет переносить свою злость, на нее. Скрепя сердце, Мэри позвонила Иванчичам и попросила Дору, чтобы та направила сюда Адриану. Да, именно, направила. Другого слова журналистка Мэри не смогла подобрать. Но только на один день. И пусть придумает любую причину, возврата на следующий день Адрианы в Венецию. Она попросила Джанфранко, отдыхающего с ними, съездить в Венецию за сестрой и привезти ее в Кортина. Об этом ни она, ни Джанфранко не сказали Хемингуэю, решили – пусть будет сюрприз.

Сюрприз удался на славу. Мэри видела, что радости Эрнеста нет предела. С приездом Адрианы, Хемингуэй преобразился. Прежде всего, внешне – срочно побрился, а то не брился во время болезни. И внутренне стал живым и бодрым, радостная улыбка не сходила с его лица. И, главное, необыкновенно добрым и внимательным был в тот день к Мэри. Ее это радовало, и она превосходно играла роль гостеприимной и верной супруги великого писателя. Мэри вдруг почувствовала себя доброй феей Эрнеста в снежных, незнакомых горах, готовая оказать любую помощь любимому человеку. Пусть животворно на его мужа повлияла Адриана, но все это организовала она, своим практическим умом.

К большому огорчению Хемингуэя, Адриана приехала всего на один день. Такое краткое присутствие она объяснила, необходимостью посещения занятий в художественной школе, а также семейными проблемами. Она не до конца поняла свою мать, которая отпустила ее сюда на один день, а уже на следующий день они обязаны были ехать на день рождения к престарелому родственнику под Триест. Адриана знала, что мама рассчитывает там на какую-то долю наследства, но могла бы обойтись без дочери на именинах дяди. Но мать безапелляционно заявила, что одна туда не поедет, родственник очень любит Адриану, и в младенчестве любил ее нянчить, поэтому присутствие дочери обязательно. Пришлось согласиться. К тому же Мэри разрешила Джанфранко отвезти их в Триест на своем автомобиле. То, что это было своеобразной платой Доре за услугу, оказанную Мэри, Адриана не знала.