Итела Карус - Тайна Северного креста

– Как в замок приедем, надо будет место тебе определить, госпожа. Я подумал, что лучше всего будет сказать, что ты невеста моя. Тогда и покои найдутся, и никто обидеть тебя не посмеет. Если, конечно, я хоть немного мил тебе.

– А ты что же, господин воевода, до сего времени жены не имеешь? – удивилась Любава.

– Нет, не пришлось как-то, не до того было. Так ты согласна?

Любава посмотрела ему в глаза, улыбнулась едва заметно и кивнула, покраснев и смутившись.

– Вот и славно, милая, – обрадовался воевода, – вот и хорошо. А Ванятку твоего, Иванкаса по-нашему, я как родного сына воспитаю, ты не сомневайся.

– Я верю тебе, Ремунас, – прошептала в ответ Любава и прижалась к его плечу.

А он наклонился и поцеловал светловолосую макушку, ощутив в сердце такую острую радость, что она немного была похожа на боль. Вот ведь как судьба человеком вертит. Столько лет он сохранял свое сердце свободным, а тут вдруг вмиг потерял его и доволен сверх всякой меры.

Когда впереди показался Городненский замок, Любава ахнула. Ее глазам предстало такое огромное сооружение из камня, которое она даже и представить себе не могла. Замок стоял на высоком берегу реки Неман, там, где в него впадает речка Городничанка. Такое расположение в междуречье, под защитой воды, было ей привычно. Но все остальное…

По всему охвату неправильной формы горы поднимались высокие толстые стены, завершающиеся зубцами. А в образованных стенами углах возвышались пять башен. Одна из них, самая высокая, была круглой, а остальные – четырехугольными. За стенами просматривались крыши домов – одного большого и нескольких поменьше. От всего сооружения веяло мощью и неприступностью.

Любава обернулась к Ремунасу, глаза ее сияли, как звезды.

– Ведь в таком замке можно ничего не бояться, правда?

– Ну конечно, милая, этот замок надежен как скала.

– И я буду здесь жить, Ремунас? Вместе со своим сыном, да?

– Да, милая, да, – улыбнулся воевода, – как моя жена, ты будешь жить во дворце внутри замка вместе со своим сыном и другими детьми, которых, я надеюсь, ты подаришь мне.

Любава засмущалась, все лицо ее и шею залил яркий румянец, но она смело взглянула в глаза мужчины, щедро предложившего ей и ее ребенку надежную защиту в этом неверном бушующем мире.

– Да, – шепнула она, – я стану тебе хорошей женой, Ремунас, и рожу столько детей, сколько ты захочешь.

Тут уж воевода не выдержал. Он крепко обнял свою негаданную невесту и жарко прижался губами к ее устам, заставив женщину охнуть и забыть обо всем на свете. Они не сразу пришли в себя и разомкнули губы, только услышав голос Арнаса за своей спиной.

– Вот тут ты теперь будешь жить, Иванкас, в этом большом доме за высокими стенами, – говорил низкий мужской голос, – и никто тебя не сможет здесь достать, мальчуган.

– А ты, Арнас? – В детском голоске прозвучала тревога. – Ты тоже будешь здесь со мной?

– Конечно, буду. Я останусь с тобой столько, сколько нужно. Если князь позволит и воевода согласится.

– Они позволят, – облегченно вздохнул малыш, – я попрошу, и они позволят. Я ведь княжич.

Арнас громко рассмеялся, и они двинулись к широкому и глубокому сухому рву, который отделял замок от города, и копыта их коней застучали по доскам моста.

В замке засуетились, заметив прибывших, – никто уж и не чаял увидеть их живыми. Быстро сообщили наместнику, и старый Алджимантас птицей вылетел на крыльцо. Сын был самым дорогим, что он имел, и не счесть сколько ночей провел он без сна, думая о судьбе его. И надеялся, ведь сердце беды не вещало, и страшился верить в хорошее. А сын, вот он, явился. Заросший, что твой разбойник, худой и усталый, но живой. Еще и женщину с собой привез. Во как!

Ремунас живо соскочил с коня, снял Любаву и чуть не бегом потащил ее к крыльцу, где бледный и взволнованный стоял отец. Ох, как же ему досталось, бедному, когда после этого побоища он никаких вестей не имел о сыне. А как было весть подать?

– Отец, – кинулся Ремунас к наместнику, – я живой, я вернулся.

И прижал к себе седого старого мужчину, от которого, как в детстве, пахло кожей и металлом. Видно, и сейчас наместник не слезал с коня и оружие из рук не выпускал – время-то лихое. А старик обнял сына и, не стыдясь слез, все глядел на него сияющими глазами.

Прошло немало времени, прежде чем оба опомнились.

– Милости прошу домой, сынок, – проговорил, наконец, наместник, не разжимая объятий. – А это кто с тобой, что за красавица?

– А это невеста моя, отец, – обернулся Ремунас к женщине, не скрывавшей слез от трогательного зрелища встречи отца с сыном. – Любава ее зовут. Она вдова Овручского княжича Бориса. Теперь моей женой будет. И сынок у нее есть, твоим внуком станет малец, коли ты не откажешься.