Наташа Лестер - Швея из Парижа

Затем, надеясь, что извилистый маршрут, который она выбрала, позволил городу укрыть ее и спрятать в складках улиц, Эстелла повернула направо, к Пале-Рояль. Наконец она увидела театр и теперь благодарила Бога за то, что ее платье достаточно нарядно и никому здесь не покажется неуместным.

Она поднялась по покрытой красным плюшевым ковром винтовой лестнице на верхний этаж и оказалась в уютном и роскошно обставленном холле – восхитительном при других обстоятельствах, – который освещала огромная люстра, настолько яркая, что Эстелла прикрыла глаза ладонью. Украшенные фестонами красные бархатные занавески закрывали дверные проемы, которые, как она предположила, вели собственно в театр. Стены были оклеены темно-бордовыми обоями с золотистой окантовкой; все остальное тоже отделано под золото – люстра, перила балконов, карнизы, рамки фресок на потолке, барельеф в виде изящной арки над дверью в дальнем конце холла. Женщины в платьях от Шанель, Лелонг и сестер Калло небольшими группами сидели в низких креслах, обитых красным бархатом; мужчины смеялись, попивая коньяк и кальвадос. Эстелла знала, что по многим причинам светская жизнь не прекращалась, люди устраивали вечеринки и застолья, однако после увиденного сегодня очутиться в театре было для нее все равно что попасть на Луну или в любое другое место, настолько же удаленное от реальности – той реальности, в которой немецкая армия подступает к Парижу.

Раздались звуки фокстрота, и несколько пар решили потанцевать, хотя места было немного. Эстелла откинула капюшон, распустила по плечам длинные темные волосы и вошла в холл.

Как узнать, кто или что этот козодой? Она обежала взглядом женщин, затем мужчин, и, когда встретилась глазами с одним из них, стоявшим в центре зала вместе с группой других, тот подмигнул ей с любопытством в манере, отличной от похотливых взглядов, которыми девушку удостоили некоторые другие.

Довольно трусить и вести себя так, словно она здесь чужая! Эстелла храбро пересекла зал. Плащ развевался за спиной, платье закрывало дрожащие колени. Ей не пришлось протискиваться сквозь толпу; толпа сама раздалась и пропустила ее – уверенная осанка, скопированная у манекенщиц, которых Эстелла видела на модных показах, стала своего рода пропуском.

Оказавшись рядом с мужчиной, она поцеловала его в обе щеки, улыбнулась и громко произнесла:

– Здравствуй, дорогой!

Интонацию она тоже переняла у манекенщиц – таким голосом они пытались соблазнить мужей богатых клиенток, и зачастую успешно.

– Рад, что ты пришла, – пробормотал он в ответ, скользнув ладонью по ее талии. Он подыграл Эстелле, а значит, она не ошиблась.

– Я увлекаюсь орнитологией, – шепнула она. – Особенно одной птичкой… «козодой» называется.

Мужчина ничем не выдал своей заинтересованности.

– Потанцуем? – Он извинился перед собеседниками, взял ее за руку и повел на площадку, где пары кружились под музыку.

Он потянулся развязать тесемки плаща, однако Эстелла покачала головой. Не передавать же карты в руки театрального посетителя!

– Я бы предпочла его не снимать.

Она очутилась в руках мужчины, и тот закружил ее по залу. Проклятая музыка зазвучала медленнее, фокстрот сменился вальсом. Учитывая позднее время и то, что большинство посетителей театра были в состоянии опьянения, главным для них стало очутиться поближе к партнеру по танцу; Эстелла поняла, что неуместно оставаться с незнакомцем на расстоянии вытянутой руки. Когда мужчина шагнул ближе, она сделала то же самое, и они оказались лицом к лицу, соприкоснувшись телами. Крепкие мускулы, сильный загар – словно мужчина проводил на открытом воздухе больше времени, чем в помещении; карие глаза и почти такие же темные волосы, как у нее. А ведь он не француз, хотя и владеет языком в совершенстве; произношение безупречное, однако слишком заученное и слишком идеальное, чтобы быть родным.

Незнакомец ожидал, пока она что-нибудь скажет. Эстелла понимала: кровь на рубашке месье Омона и то, как он говорил, однозначно намекали – он и, возможно, мама ввязались во что-то намного более опасное, чем помощь беженцам на вокзале, и незнакомец был частью этого. Она не доверит ему ничего, кроме того, что велел месье Омон, которого она знала с детства.

– Полагаю, у меня для вас кое-что есть, – сказала она, перейдя на английский.

– Да кто вы, черт возьми? – удивленно спросил он, также по-английски, контролируя свою интонацию.