Оксана Чекменёва: Глаза цвета шоколада

Уильям… Гаррисон… Дядя Билли и дядя Гарри!

Фолкнер резко сел и во все глаза уставился на Сэмми, который настолько погрузился в свои мысли, что даже этого не заметил. Выходит, именно эту трагедию он описывал, и значит, Брайс Винслоу и есть его дедушка?

Но у Винслоу не было внука по имени Сэмми, у него была лишь внучка, Саманта. Фолкнер знал это абсолютно точно, поскольку как-то раз, незадолго до гибели, Брайс предложил познакомить их. Он был уверен, что Фолкнер и его внучка просто созданы друг для друга, но в то время Фолкнер отговорился от этой встречи под каким-то надуманным предлогом. Он так и не увидел девушку, не знал, как она выглядит, но в то время ей было шестнадцать, значит, теперь — около семнадцати.

И у Брайса были точно такие же глаза, как у Сэмми.

Думай, Фолкнер, думай. Что ещё рассказал тебе Сэмми? Он назвал имена опекунов. Маркус и Хайди. Фолкнер как-то раз столкнулся с опекуном Саманты, тот заявился на деловую встречу Фолкнера с адвокатами, управляющими предприятиями Винслоу до совершеннолетия его внучки. Как же его звали? У Фолкнера была прекрасная память на имена, и он довольно быстро вспомнил — Маркус Джеймсон. Его быстренько выставили за дверь, поскольку никакого права присутствовать на деловом совещании он не имел, но у Фолкнера надолго осталось чувство гадливости при воспоминании об этом сладко улыбающемся всем вокруг человеке. Он тогда ещё притащил с собой своего жирного, прыщавого сыночка, которого звали Деметрий…

Всё сходится. Невероятное чувство облегчения накатило на Фолкнера, а потом его затопило чистейшее, незамутнённое счастье.

Его Сэмми — да, именно ЕГО, — вовсе не мальчик. Это девушка, юная и прекрасная, несмотря на жутко обкромсанные волосы, но это ерунда, волосы отрастут, и вообще — он уже практически привык к её причёске. Каким же он был дураком, отказавшись от предложения Брайса, мог бы уже целый год быть счастлив. Ну, ничего, найдя свою Саманту, Фолкнер её больше не упустит. Главное теперь — завоевать её любовь, но он это сделает, обязательно сделает. Не может эта встреча быть случайной, судьбы неплохо постаралась, сводя их, и в этот раз от своего шанса на счастье Фолкнер не откажется.

Ладно, последняя проверка.

— Саманта? — окликнул он, и когда Сэмми, вздрогнув, виновато посмотрел на Фолкнера, тот, уже в полной уверенности, повторил: — Саманта Винслоу.

Огромные глаза цвета шоколада растерянно и чуть испуганно смотрели на него, потом девушка уткнулась лбом в колени, от чего её голос был едва слышен.

— Ты догадался…

— Это был лишь вопрос времени. Я ведь знал твоего деда, мы были деловыми партнёрами, так что… Удивительно, что я не сообразил ещё вчера… — И он пробормотал себе под нос: — Где были мои глаза?

Саманта чуть повернула голову, настороженный глаз опасливо взглянул на Фолкнера из-под густой чёлки.

— Ты сердишься?

— Не на тебя. Хотя и не совсем понимаю, почему ты не призналась мне. Пусть не сразу, но позже, когда я пообещал, что помогу тебе?

— Мне было стыдно. — Глаз снова спрятался, словно бы не в силах больше смотреть Фолкнеру в лицо. — Сначала я не могла признаться, потому что не знала, как ты отреагируешь. Ты же мог вернуть меня назад.

— Ни за что!

— Но они — мои законные опекуны. Большинство людей вернули бы меня, считая, что действуют во благо и по закону.

— Я — не большинство.

— Знаю. Я это быстро поняла. Но всё равно — не могла. Я же обманывала тебя, и мне было стыдно признаться в этом.

Голос девушки звучал всё тише, пока совсем не затих. Не в силах и дальше смотреть на это, Фолкнер спустил ноги на пол, собираясь подойти, обнять, успокоить. И тут обнаружил, что полностью обнажён.

Он хорошо помнил, что лёг спать в кальсонах, которые теперь, почему-то валялись на полу у двери, выходящей в коридор. И когда только он успел их снять? Неужели раздеваясь во сне, он стащил с себя одежду и наяву тоже? Чтобы хоть как-то прикрыться, добираясь до чемодана с одеждой, Фолкнер потянул одеяло, чтобы обмотаться им, и замер, в ужасе глядя на небольшое пятно крови, резко выделяющееся на белой простыне.

Какое-то время он пытался осмыслить происходящее, пока осознание не навалилось, ударив, словно обухом по голове. Это был не сон! Он действительно этой ночью занимался любовью с Самантой и лишил её девственности. Господи, она же пришла его успокоить, а он! Что же он натворил? Затащил в постель невинную девушку. И ведь чувствовал же эту робость, неумелость…