Анна Вик - Загадка Троянской войны

– Ты так смело рассуждаешь, дитя! – с возмущением заметил сидевший по правую руку от Лаэрта геронт Лин. – Неужели ты не веришь старшим?

– Не верит, и правильно делает, – только рассмеялся в ответ на это замечание Лаэрт. – Потому что все истории, что передаются из уст в уста, имеют на себе отпечаток мнения рассказчика. Это неизбежно, но это и не так плохо. Ведь иначе они и не были бы такими завораживающими.

– О Боги, Лаэрт, ближе к делу! – вдруг воскликнул сидевший в самом конце полукруга геронт Патрокл. – После такого сытного ужина меня уже начинает клонить в сон.

Ужин в Спарте действительно был сытным в этот вечер. Так называемая черная похлебка, которую ни один из приезжих из других полисов при жизни Лаэрта так и не смог доесть до конца, была приготовлена из всего самого свежего. Урожай был хорошим в это лето, поэтому чечевица была мягкой, но при том не сильно разваривалась, а свиней зарезали накануне пира. Похлебку, как обычно, варили из свиных ног, свиной крови и уксуса. Никто, конечно же, из спартанцев, от такой трапезы не отказался, и даже самые слабые желудки были набиты, казалось, на день вперед.

– Все-все, мой дорогой Патрокл, – вновь улыбнулся Лаэрт. – Перехожу же к своей истории, которую я называю «истинной историей Прекрасной Елены и Одиссея». Что-то я в ней преувеличу, а о чем-то рассказать, наоборот, забуду, но знайте, все сидящие возле этого кострища, что эта история – самая правдивая из всех, что вам доведется когда-либо услышать. Перейдем же к ней.

– Отца Одиссея звали точно так же, как и меня, – проговорил Лаэрт, устремив свой взгляд в огонь, будто наблюдая в нем какую-то картину и описывая ее. – Согласно легенде, он был одним из многочисленных смертных потомков Зевса, однако мне кажется, что это очередная выдумка. Если уж начистоту, то полубогом в этой семье скорее стоит считать самого Одиссея, а именно я бы назвал его сыном Афины, и ничьим другим. Да-да, он был с самого детства смышлен и храбр, так рассказывали мне старшие!

Лаэрт, что жил многие столетия назад, был, как известно, царем Итаки. Хорошим ли он был правителем, плохим ли, никто достоверно не знает, ясно лишь то, что он отказался от своей власти в пользу сына, когда тому было шестнадцать лет. Сделал это Лаэрт, как мне кажется, именно потому, что считал Одиссея более достойным царем.

Мальчик рос, как и все дети богатейших семей полиса. Он никогда ни в чем не нуждался, самые ранние годы проводил в праздности и в играх со своими сестрами и матерью. Ходили слухи, что мать была в родстве с богом Гермесом, покровителем всех проказников и воров. Каждый день она устраивала сыну какие-нибудь веселые игры: прятала в доме предметы и загадывала сыну загадки, наводящие его на их находку. Антиклея была очень хитрой и умной женщиной, хотя ее муж даже и не догадывался об этом. Жаль, жаль! Он очень многое потерял, оградив себя от общества этой женщины, однако все мы знаем, что во всех полисах, за исключением Спарты, мужчины ставят себя намного выше, что, конечно же, так прискорбно!..

Но не будем о грустном. Антиклея, как я уже сказал, особенно обращалась со своим сыном. Загадки от нее Одиссей получал почти каждый день, и успешно их разгадывал. Но одну из них он так и не смог разгадать, а загадала мать ее как раз в день своей кончины, незадолго до становления Одиссея царем Итаки. Она звучала так: «что рождается утром, днем превращается в камень, а ночью обращается в прах?». Женщина была уже тогда тяжело больна несколько месяцев, и юному Одиссею было позволено навещать ее каждый день. Он сидел у ложа матери и пытался весь день придумать ответ, но так и не смог этого сделать. Последними словами Антиклеи своему сыну стали: «найдешь ответ ты в устах Прекрасной, но найдешь его слишком поздно». А затем она, вздохнув с жутким хрипом в последний раз, начала задыхаться, и через несколько минут отправилась в царство Аида.

Лаэрт, будучи занятым подсчетом скота, даже не появился в тот день на половине жены, в гинекей 2 2 Так называлась женская половина в доме, занимавшая заднюю его часть или второй этаж. . Когда же Одиссей пришел, находясь в глубокой скорби, к отцу с сообщением о кончине Антиклеи, тот лишь пожал плечами и сказал: «должно быть, боги покарали ее болезнью за вечные проказы и глупости». Сын был вне себя от ярости и, вскричав: «должно быть, боги покарали тебя каменным сердцем за такой скудный ум!», замахнулся уже было, чтобы ударить Лаэрта, но в последний момент остановил себя, и убежал прочь.