Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 2

Они проснулись почти одновременно. Сначала Марианна, почувствовав, как Вилл обнял ее, подгреб к себе и прижал к груди. Потом Вилл, когда хлесткая пощечина наотмашь обожгла его скулу, прогнав сон.

– Ты что, Саксонка?! С ума сошла?! – вскочил он на колени и впился возмущенным взглядом в блестящие в темноте глаза Марианны.

– Как ты посмел меня обнять?! – с ответным возмущением прорычала Марианна.

Вилл понял, в чем дело, и расхохотался.

– Почувствовал во сне рядом с собой девчонку, вот и обнял, – ответил он и тут же получил вторую пощечину.

– Я не девчонка! – крикнула Марианна и вскочила на ноги, желая выбраться из укрытия.

Но вторая пощечина с ее стороны была ошибкой. Вилл разозлился и не дал Марианне выскочить из-под ивы, с силой дернув ее за щиколотку так, что она упала на колени перед Виллом.

– Правда? – делано ласковым голосом спросил он, хищно сузив глаза. – А кто? Ты думаешь, что можешь со мной справиться?

Резкое и внезапное движение Вилла, и руки Марианны оказались за ее спиной, оба запястья намертво захвачены его пальцами, а сама Марианна – лицом к лицу перед Виллом. Марианна дернулась, чтобы вырваться, но усилие было бесполезным. Вилл лишь беззвучно рассмеялся. Глядя ей в глаза, он свободной рукой стал медленно расшнуровывать ее куртку, и Марианна замерла от нахлынувшего на нее ужаса.

– Ну, Саксонка? – прежним тоном спросил Вилл, когда, закончив с курткой, распахнул ворот рубашки Марианны. – Как ты сможешь мне помешать?

И тогда она разрыдалась. Впервые с той ночи, когда Робин привез ее полумертвую в Шервуд, к Марианне пришли слезы. Она рыдала так отчаянно, что Вилл не на шутку испугался. Он немедленно отпустил ее, и она упала ему на грудь, вцепившись сама в куртку Вилла, и рыдала так, что и его куртка, и рубашка под ней промокли от ее слез.

– Что ты, девочка! – в растерянности прошептал Вилл, осторожно обнимая Марианну и гладя ее по голове. – Ты действительно подумала, что я… Не плачь, Мэриан, я хотел тебя проучить, но никогда бы не стал брать силой!

Не протестуя больше против его объятий, Марианна захлебывалась слезами, оплакивая наконец смерть отца, собственное унижение и боль, которые она испытала, свою любовь, которой пришлось остаться в прошлом. А Вилл был искренно уверен в том, что это он так испугал ее и довел до рыданий. Обильный поток слез Марианны если и показался Виллу чрезмерным, но был для него вполне объяснимым. Он видел в ней пусть и озлобленную свалившимися на нее бедами, но невинную и душой и телом девушку, которой он жестоко пригрозил насилием.

Наконец она выплакалась и затихла, по-прежнему цепляясь ослабевшими руками за его куртку и уткнувшись мокрым от слез лицом ему в грудь. Вилл мягко приподнял ее так, чтобы увидеть ее лицо, и тихо попросил:

– Прости меня!

Всхлипнув, она закрыла глаза и слабо кивнула. Вилл в приливе внезапной нежности к ней осыпал едва ощутимыми поцелуями ее лоб, мокрые скулы, склеившиеся от слез длинные ресницы, по-детски обиженно подрагивающие губы. Была ли это просто дрожь или ее губы приоткрылись в ответ, Вилл не понял и не стал разбираться, решительно прижав голову Марианны к своему плечу, чтобы не припасть к ее губам уже настоящим поцелуем и не испугать вновь.

– Спи, Мэриан, – сказал он и, уложив ее, укрыл плащом. – Спи и никого не бойся. Я буду рядом.

Она снова кивнула, положила ладонь под щеку и уснула, все еще всхлипывая во сне.

Вилл сидел возле нее, смотрел на Марианну и тихонько, невесомыми прикосновениями ладони гладил ее по взъерошенным волосам. Он думал о том, что больше не хочет ни о чем выпытывать у нее – она сама ему все расскажет. Еще о том, что, вернувшись в лагерь, ему надо будет немедленно поговорить с Робином, чтобы получить у брата подтверждение, что опека лорда Шервуда над бывшей невестой вызвана исключительно благородством и ничем более и что Робин был связан с Марианной только формально и они оба свободны от взаимных обязательств. Не стремясь сейчас разбираться в нахлынувших на него чувствах, Вилл хотел получить ясность только в одном: Марианна свободна, и он вправе завладеть ее сердцем, душой и телом. В том, что он сумеет ею завладеть, Вилл не сомневался, как и в том, что он хочет этого. Увидеть, как в ее глазах холодная неумолимость сменится нежностью, почувствовать, как ее руки лягут ему на грудь не в отчаянии, как сегодня, а с лаской, как ее губы откроются его губам не от рыданий, а от желания.

К рассвету Вилл уверился в намеченных действиях и стал ждать пробуждения Марианны. Она во сне что-то прошептала, заворочалась, и рубашка сползла с ее тонкого плеча. Вилл поправил ей рубашку, и его пальцы, скользнув по шелковистой коже Марианны, неожиданно наткнулись на грубые, шероховатые рубцы причудливой формы. Предрассветные сумерки почти рассеялись, и Вилл отвел в сторону ивовые ветви, чтобы разглядеть странный шрам на спине Марианны. То, что он увидел, оказалось багрового цвета клеймом, к которому приговаривают публичных женщин.