Ирина Литвинова - Стоит только пожелать

Тревожные мысли не оставили и поутру. Даже хлеб с любимым клубничным джемом не лез в горло. Госпожа Жаклин, конечно, заметила мой настрой и вознамерилась любой ценой выяснить, кто обидел ее любимицу. Надо сказать, кухарка относилась ко мне с теплотой, но рассказывать ей о возмутительном поведении Господина не хотелось. Признаться, я ещё сама не определилась в том, как относиться ко вчерашнему. С одной стороны, намерения Ренарда были более чем ясны и добродетелью не отличались. Но с другой, по факту он ничего не сделал, а мог бы, на правах хозяина. Мог бы помешать мне сбежать или напрямую отдать приказ провести ночь в его постели. Я пыталась понять, что он за человек. Не скажу, что пришла к точным выводам, все же мы познакомились только вчера. Почему-то казалось, что Ренард добр и чуток. Наверное, потому что вчера утром он исчез, поняв, что смущает меня своим присутствием, а вечером не произнес ни одного грубого слова, ни одного непристойного предложения, а напротив, проявлял искреннее участие… мне так кажется. Бросив попытки хоть что-нибудь съесть и разобраться в собственных чувствах, я отправилась на конюшню.

Лошади… Они были великолепны. Красивые породистые скакуны, которых не побрезговал бы оседлать сам король. Я с детства любила ездить верхом, правда, таких красавцев я впервые увидела здесь. Хромой Жан, видя мою привязанность к этим благородным животным, позволял мне кататься по окрестностям пару часов в день. Да что говорить, стоило мне домыть крыльцо особняка, как я тут же мчалась в конюшню приласкать своих любимцев.

Сегодня у меня должен был быть «рабочий» день, но я решила, что из-за двух дней между уборками особняк не зарастёт грязью, толщиной в палец, и направилась прямиком в конюшни. Жан как раз возился с овсом в углу и, крикнув мне что-то приветственное, продолжил вполголоса прочувствованно материть мешок, не желающий развязываться, я же пошла к стойлам. В полку наших подопечных прибыло: помимо трёх уже знакомых мне лошадок корма ждал прекрасный статный жеребец, на котором, судя по всему, и прискакал вчера Господин. Гнедой нетерпеливо бил копытом, встряхивал густой длинной гривой и то и дело издавал требовательное ржание. Запоздало отметила, что конь почему-то оседлан: столько было в нем силы, благородства, грациозности, что я невольно засмотрелась на него.

Вырвали меня из грёз сильные руки, одна из которых обвилась вокруг моей талии и тесно притиснула к стальной груди, а вторая зажала рот.

— Шшш… Не кричи, — раздался над ухом шёпот Ренарда, — не привлекай внимание Жана. Не хотелось бы, чтобы сюда сбежалась вся прислуга. Поверь, отогнать любопытные уши слуг не в силах даже праведный гнев хозяина, — и меня отпустили.

Ей Богу, если бы секунду назад не чувствовала его объятия, ни за что не подумала бы, что нечто подобное только что было между нами. Господин, не глядя на меня, зашёл в стойло и приласкал своего жеребца. Мне вдруг захотелось последовать за ним, потрепать роскошную чёрную гриву, погладить шею, уткнуться в неё лицом…

— Ты так любовно смотришь на моего коня, — вырвал меня из размышлений месье Ренард.

Наверное, я бы покраснела до корней волос, если бы могла, но это от природы было мне не свойственно. Мое волнение или смущение выдавали подрагивающие плечи, но никак не пылающие щеки, а эту реакцию можно легко скрыть, обхватив себя руками, что я, собственно, и сделала.

Казалось, Ренард полностью поглощен своим любимцем и совсем забыл о чересчур пугливой служанке, но у меня было стойкое чувство, что он наблюдает за мной. И я не ошиблась: стоило мне начать нерешительно переминаться с ночи на ногу, то и дело косясь на дверь, как Господин, по прежнему глядя только на своего гнедого друга, тихо сказал:

— Убегать будешь?

Это был не вопрос и даже не просьба остаться, это был приказ, отданный спокойным тоном, однако в голове даже мысли не подчиниться не мелькнуло.

Тем временем Жан наконец сладил с мешком и задал корма нетерпеливым лошадям. Убедившись, что гнедой опустил морду в ясли и довольно фырчит, месье Ренард отправился в соседние стойла взглянуть на других животных. Воспользовавшись тем, что Господина нет рядом, я схватила за рукав уже ковыляющего из конюшен Жана и устремила на него взгляд, умоляющий остаться.

— Не дури, девка, — зашептал мне на ухо конюх. — Чаво испужалась? Не съест тя Господин, голод у него другого свойства. И ладно, если б рожа у него была крива, борода ниже колен свисала, в карманах, окромя дыр, ничавошеньки с роду не водилось, али из лихих людей, босоты какой, ворья, душегубцев и прочих охальников. А коли такое дело, чаво те не так: молодой, красивый, богатый, щедрый, из благородных. Поди поищи еще такого полюбовника. Да не трясись, не трясись! Месье Ренард сильничать не будет. Ты, ежели совсем не хочешь, скажи, мол, жених у меня есть, люблю его до смерти. Оно, конечно, господам все равно, но месье Ренард — человек добрый, понимающий.