Диана Гроу - Песня любви

Магнус всегда был предан Одину. Но хотя Отец Всемогущий был любимым покровителем скальдов, Рика никогда не испытывала особой любви к нему. С самого своего рождения она была предана Тору, чьи раскаленные добела страсти жгли огнем и растворялись в воздухе, как молния. Из всех нордических богов Громовержец был наименее капризным и жестоким к своим приверженцам. Считалось, что он всегда готов прийти на помощь, вызволять из опасных переделок.

Свежий ветер взволновал поверхность моря, задел их своим леденящим дыханием. Кетил задрожал в ее объятиях.

– Мне холодно.

– Сейчас-сейчас. – Рика стянула с плеч зеленый шерстяной плащ и закутала им брата, подоткнув со всех сторон. На двоих его не хватало. – Спи, Кетил. – Она скрестила руки на груди, пытаясь защититься от ветра. Вскоре глубокое ровное дыхание Кетила успокоило Рику, он снова погрузился в крепкий по-детски сон.

Ночной кошмар Кетила очень взволновал Рику. Хотя ей не хотелось в этом признаваться. Магнус всегда считал, что нужно говорить только правду, поэтому никогда не уклонялся от рассказа о том, как она стала его дочерью. Он описывал Рике, как один из снов Кетила привел их на то самое место, где ее бросили на льду. С тех пор у брата не было никаких прорицательских снов, так что она не очень верила в тот вещий сон и считала, что это скорее выдумка любящего отца с богатым воображением. Однако теперь этот кошмарный сон Кетила о грозящей им разлуке заставил ее задуматься.

Над крутыми утесами и бьющим о берег сильным прибоем взошла луна, далекая и холодная. Ее серебристого света хватало на то, чтобы Рика могла рассмотреть кожаный спальный мешок Бьорна Черного у рулевого весла. Глаза мужчины, огненные, грозные, как у хищника, сверкнули в ее сторону. Так что когда он встал и направился к ней со спальным мешком в руках, ее дрожь вовсе не была вызвана ветром.

– Забирайся. – Он шагнул в мешок и держал его открытым, предлагая ей.

Она яростно посмотрела на него.

– Я привяжу себе камень на шею и утоплюсь, прежде чем стану твоей рабыней для постельных утех.

– Не тревожься, я не собираюсь овладевать тобой, – произнес Бьорн. – Во всяком случае, не на качающемся судне по соседству с двумя дюжинами мужчин.

И когда она по-прежнему не пошевелилась, его губы слегка изогнулись то ли от досады, то ли от улыбки. Рика не поняла.

– Насиловать не в моем вкусе, – пояснил он. – Я предпочитаю женщин податливых и не таких грязных, как ты сейчас, волчонок. – И он смахнул с ее щеки комочек засохшей грязи.

Была весна, но ветерок, пошевеливший ее одежду, показался Рике по-зимнему ледяным. Она не хотела, чтобы Бьорн заметил ее дрожь, но скрыть этого не могла.

– Тебе нет смысла спорить со мной из-за этого, – сказал он. – Клянусь, я просто хочу, чтобы ты не мерзла.

Зубы у нее стучали, и это решило вопрос. Она залезла в широкий кожаный мешок к этому черному викингу. Он был специально сделан, чтобы сохранять телесное тепло, и вскоре она перестала дрожать. Этот большой мужчина буквально излучал жар, словно большой очаг в доме.

Несколько ранее он снял с себя кольчужную рубашку и забрызганную кровью тунику, и теперь пах солью моря и честным мужским потом. Почему-то сочетание этих запахов успокоило Рику. И хотя он был ее врагом, исходящее от него тепло нагнало на нее дремоту. Она устало прислонилась к его груди и провалилась в глубокий сон.

– Почему ты это сделала? – пророкотал его голос над самым ее ухом.

Каждый ее волосок встал дыбом от внезапной настороженности. Она должна была понимать, что верить ему нельзя.

– Я замерзла. А ты обещал согреть меня, – напомнила она ему. – Ничто другое не заманило бы меня в твою постель.

– Есть много таких, которые смогли бы подтвердить тебе, что оказаться в моей постели – не самый плохой вариант. Но я не это имел в виду. – И Бьорн показал подбородком в сторону Кетила. – Почему ты отдала ему свой плащ?

– Он мой брат, – просто ответила Рика. – Мы делимся всем. Так полагается в семьях.

– Очень трогательно, – сухо проворчал он, – но не очень практично, если у вас всего один плащ.

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него. Черты его лица были суровыми и жесткими, словно высеченными из гранита, как нависавшие над ними утесы.

– Разве ты не поделился бы плащом со своим братом? Черные глаза Бьорна молниеносно скользнули по ней, а потом снова уставились на море.

– Мне не пришлось бы делать этого. Мой брат просто забрал бы этот плащ себе.