Луиза Аллен: Скандальное сватовство герцога [litres]

Он прошел всего половину расстояния, которое собирался покрыть нынешним утром, когда встретил мисс Вингейт, и эта девица заставила его забыть о намерении делать заметки. Уилл вздохнул, забрался на перелаз, сел на верхнюю ступеньку и достал блокнот.

«Блокировка западного рва, ограда по линии курганов…»

«Эти теплые карие глаза с задорными искорками… смеющиеся». Она сочла это происшествие забавным, вот ведь бесстыдница!

– Доброе утро, папаK. Доброе утро, мистер Хоскинс, Ларлинг. – Верити поймала свое отражение в длинном зеркале, входя в покои отца с боем курантов ровно в девять тридцать, и удовлетворенно кивнула. Она искупалась, переоделась, позавтракала, перебрала в голове события нынешнего утра и теперь в образе идеальной дочери старшего священнослужителя была готова составить отцу компанию за завтраком.

Родитель улыбнулся ей одной стороной рта, преподобный мистер Хоскинс вскочил со своего места и поприветствовал ее, а Ларлинг, слуга, поставил поднос с едой на прикроватный столик.

Два года назад отец слег из-за тяжелого инсульта. Он плохо ходил, быстро уставал, и речь его стала неразборчивой. К счастью, болезнь не затронула интеллект епископа, и Джеймс Вингейт по-прежнему считался великим ученым ранней британской церкви и продолжал работу с помощью своего капеллана и секретаря Кристофера Хоскинса.

Методом проб и ошибок в доме удалось установить строгий режим. Верити вставала на рассвете, выпивала чашечку кофе, клала в карман яблоко и на два часа отправлялась на раскопки, после чего возвращалась и завтракала. В половине десятого отец ел лежа в кровати, а она развлекала его рассказами о результатах утренних исследований и делилась планами на день.

Затем епископ вставал и удалялся с Хоскинсом в кабинет, где они трудились, общаясь с помощью языка жестов, до двенадцати тридцати. После ланча отец пару часов отдыхал, затем либо возвращался в кабинет, либо принимал посетителей.

Таким образом, если не предвиделось гостей и не было никаких срочных дел по хозяйству, вторая половина дня у Верити была абсолютно свободна. Сегодня ничто не должно было ее отвлечь. Об угрозе герцога нанести завтра визит она подумает, когда этот визит станет реальностью.

Отец расправился с кашей и поднял брови, давая понять, что готов выслушать дочь.

– Мне удалось аккуратно извлечь череп, папаK. Никаких вещей рядом с телом не обнаружилось, но опять же, оставшаяся часть скелета находится под другой половиной кургана. Я почищу его, произведу измерения, потом перезахороню и засыплю раскоп. Ты же помнишь, что я уже зарисовала профиль разреза.

Он кивнул и одобрительно улыбнулся ей, сделав знак продолжать. Проблема, однако, состояла в том, что больше на раскопках ничего не случилось. Если не считать неожиданного визитера.

– Герцог обходил свои владения и… э-э-э… заглянул посмотреть, чем я занимаюсь.

– Айлшамский? – решил уточнить Хоскинс, как будто округа кишела герцогами.

– Да. Он был крайне вежлив и изъявил желание навестить нас завтра, папаK. Я сказала, что мы будем счастливы принять его у себя.

Руки отца стали летать в воздухе, складываясь в фигуры, которые мог прочесть только его капеллан.

– Питает ли он склонность к интеллектуальным занятиям, как тебе кажется? – перевел Хоскинс.

– Понятия не имею. Герцог явно умен, но обладает ли он обширными знаниями, не мне судить. По крайней мере, в истории он точно не разбирается.

«И уж точно не верит в способность женщин пользоваться мозгами».

– С нетерпением жду встречи с ним, – снова перевел капеллан. – Его дед был очень влиятельным человеком, и я возлагаю большие надежды на нового соседа.

Верити сказала сама себе, что ей надо радоваться. Новое знакомство будет хорошим стимулом для папаK, проживание семейства герцога хорошо скажется на местной экономике, и она не должна быть такой эгоисткой. Что с того, что он счел ее эксцентричной девицей и винит ее в том, что на его ягодице остались следы от древних зубов? Его мнение, хорошее ли, плохое ли, ей абсолютно безразлично. Ей есть о чем подумать, кроме пары ледяных голубых глаз.

Комната для завтрака скорее напоминала зверинец после того, как все клетки были открыты. Уилл встал во главе стола и кивнул Пиплоу, дворецкому, который выдвинул тяжелый резной стул, наклонил его и с грохотом опустил на пол.

Этот звук привлек внимание собравшихся. Наступила тишина. Шесть голов повернулись к нему, четверо слуг стояли, застыв и неотрывно глядя на противоположную стену. Не прошло и двух дней, как челядь привыкла и перестала вздрагивать.