Элли Комаровская: Глаза цвета неба

Адамиди негодовал, настаивал, а когда не помогло — стал требовать и ругаться, но даже поддержка купцов первой гильдии не помогла ему. Нижайшее прошение сыновей Анастасии Тимофеевны с просьбой учесть признание и полное раскаяние матери в совершенном, учесть, что все же она не из простого сословия, а женщина уважаемая — вдова купца; а также, как распускал слухи Адамиди (но сие, конечно же, не подтверждено), — подкрепленное покровительством и щедрыми подарками Евстрафтии Эказест — было удовлетворено полностью. Анастасия Тимофеевна была казнена не на рыночной площади как какая-то ведьма, бродяжка, а во дворе тюремной крепости, скрыто от всех глаз. Тело ее было передано со всем уважением, в закрытом гробу ее сыновьям. В маленькой церквушке за городом было проведено отпевание. На службе были лишь дети её да купец новгородский. Сыновья стояли понурые и тихие. Купец же шумно сморкался, и даже порой скупая мужская слеза катилась по его бородатым щекам. После окончания последних молитв, Анастасия Тимофеевна была погребена навсегда близ маленькой деревеньки, далеко от всей мирской суеты. Сыновья ее навсегда покинули Константинополь.

За два дня до этого…

Сашка думал, что раз Ногай поставил его во главе посольской миссии, то ордынцы будут его теперь слушаться и уважать, но не тут-то было. Его по большей части сторонились. Да, палкой его не били, но общая беседа замолкала, когда Сашка, слонявшийся от скуки по кораблю, примыкал то к одной, то к другой группе. Больше всех, хмуро сведя брови и бросая сердитый взгляд, недолюбливал его военачальник Урунгташ-ага, сотник, поставленный Ногаем за главного, но обязанного свои действия с этим славянским мальчишкой все обсуждать и к мнению его прислушиваться.

Фрол же, всегда ворчавший и всего вечно опасавшийся, лишь больше раздражал и нервировал и без того остро переживающего юношу.

Отойдя разочарованно от очередной группы людей, он устремил свой взгляд туда, где по его уразумению должен был быть дом. Корабль качало на волнах. «Успеть бы! Подожди, мама, я уже иду…»

Рядом, качаясь, завалился паренек, весь бледный — ему это путешествие давалось с трудом.

— Просто постарайся не смотреть, — посоветовал с сочувствием Сашка.

— Да и так не гляжу, а все равно расплывается все вокруг. Пляска проклятых дэвов.

— На вот, — Сашка достал из заплечной сумки платочек, развернул — там были маленькие слюдяные пластинки. — Смолка пихтовая. Помогает от мук качания.

Парень взял осторожно, принюхался, закинул пастилку в рот. Поморщился.

— Пряно-то как! — шмыгнул носом, — но помогает, и правда легче.

— Меня Александр звать, можно просто Сашка.

— Сагнак.

С Сагнаком они сошлись быстро, они оба были одного возраста и страсть как мечтали о путешествиях. Сашка рассказывал ему сюжеты прочитанных книг, а Сагнак народные сказания о храбрых славных багатурах. Это общение помогло Сашке справиться с тяготами ожидания, отвлечься от тревог.

И вот день настал, на утро восьмого дня их путешествия — показался порт Константинополя. Корабль их медленно зашёл в искусственно вырытый канал, приближаясь к пристани. Сашка тоскливо рассматривал родные, хорошо знакомые места, и узнавал, и не узнавал их. Старые серые склады вереницей тянулись вдоль пристани. Вон, вот там, — он не раз обедал: прекрасные лепешки и травяной взвар, а вот мясо лучше не брать, это он знал точно. Улыбнулся, вспоминая плутоватого повара Усдибада: из чего только тот не готовил начинки для пирогов! Говорят, даже портовых крыс запекал. Там, дальше за таверной, был их склад. Сотню раз он хаживал к брату, там вела счета мать — казалось, забеги туда и увидишь знакомые лица — и все будет как прежде… Он вздохнул. Никого там нет, как и от привычной жизни ничего не осталось.

В порту все громче шел гомон:

— Тяни! Да чтоб тебя плешивая лошадь лягнула! Куда ты, ослиная твоя башка, тянешь?! Влево тащи ее, дуру! — ругались грузчики, таща на склад огромный ящик.

— Куда! Куда дернул! — ящик упал на земь, грузчики стали ругаться меж собой, все угрожало перерасти в драку.

— Фока! Ящик слишком тяжел для троих, опять, шельма, денег пожалел!..