Уинстон Грэм - Незнакомец из-за моря

Это потом старая карга Агата отравила его счастье предположением, что родившийся восьмимесячным Валентин — не его ребёнок.

И Джордж, хладнокровный, поглощённый лишь коммерцией и приобретающий всё больше собственности и влияния, внезапно обнаружил, что страдает гораздо сильнее, чем мог себе представить.

Хотя брак, в который одна из сторон вступила ради приобретения прекрасной и благородной собственности, а другая — чтобы получить деньги, покровительство и спокойную жизнь, не должен был выйти за негласно подразумеваемые границы, он преодолел их и стал успешным. В характере Элизабет всегда присутствовала деловая хватка и желание преуспеть в материальном плане, что вполне соответствовало коммерческим и политическим амбициям мужа, а он, тронутый нежданной поддержкой, с каждым годом все сильнее привязывался к жене.

Вина за их частые ссоры, по мнению Джорджа, полностью лежала на нем. Причиной всегда становилась его неутихающая ревность к Россу и подозрения по поводу отцовства Валентина. И именно когда все прояснилось, когда стало казаться, что вся злость и взаимные обвинения позади, именно когда из-за преждевременного рождения второго ребенка его подозрения насчет Элизабет и Валентина наконец развеялись, именно когда будущее расцвело новыми красками, она умерла. Это стало жестоким ударом. Ударом, от которого он так и не оправился. Рыцарское звание, полученное как раз накануне утраты, оказалось не вершиной его стремлений и предметом гордости, а сардонической, злой шуткой, венцом, рассыпавшимся в прах, стоило к нему прикоснуться.

Так что в первые годы после утраты он стал крайне угрюмым. Джордж жил преимущественно в Кардью с родителями, а после смерти отца остался с матерью, посещая Труро и своего дядю Кэрри, ежедневно контролируя дела и попутно приобретая еще большее богатство. Но его душа оставалась безучастной. Еще меньше он участвовал в парламентской деятельности. Джордж всегда гордился возможностью войти в зал под руку с Элизабет, но не был готов в одиночестве участвовать в бесконечной веренице званых вечеров и обедов, которые планировал посещать с женой. Он лишился прежних амбиций. В отличие от своего соперника и врага Росса Полдарка, Джордж никогда не связывал собственную деятельность в парламенте с желанием сделать что-то для других, только с собственной выгодой. Так зачем теперь этим заниматься?

Несколько раз он задумывался, не уступить ли место, ему хватало и двух членов парламента от его же округа Сент-Майкл, которыми он мог манипулировать, но когда самые тяжелые годы остались позади, Уорлегган порадовался, что этого не сделал. Собственное место принесло ему различные коммерческие преимущества, а присутствие в Лондоне позволяло оставаться в курсе происходящих событий, и ничто не смогло бы этого заменить.

И отец, и мать настаивали на повторной женитьбе. Элизабет, несмотря на хорошие манеры, так и не пришлась им по душе. Они всегда держались с ней подчеркнуто любезно, но считали недостатком ее слишком хорошее воспитание, к которому не прилагались связи в обществе. Разумеется, ужасно, что она ушла так стремительно, но подобное случается с женщинами во все времена. Женщина, вынашивающая ребенка, и в лучшие времена подвергается риску. Ими полнилось каждое кладбище, и на каждом званом вечере или балу тот или иной молодой энергичный вдовец поглядывал на юных, соблазнительных незамужних девушек, размышляя, какая принесет ему больше преимуществ или удовольствия в качестве второй жены.

Что уж говорить о Джордже! Богатый, почитаемый в графстве, а если и не почитаемый, то хотя бы уважаемый, а если и не уважаемый, то хотя бы держащий в страхе, торговец, банкир, хозяин медеплавильных предприятий, а теперь еще и рыцарь! И ему всего чуть за сорок! Один из лучших трофеев в стране! Он может выбирать из множества! Возможно, некоторые дворянские семьи еще не смотрели на него в таком свете, но чем сильнее росло его влияние, тем меньше их оставалось. Год скорби — максимум того, что диктуют приличия.

Но жить из года в год, стареть, понемногу увеличивая собственное влияние и все больше становясь похожим на дядю Кэрри, которого интересуют лишь счета и бухгалтерские книги... Это слишком. Николас, начинавший с нуля и заложивший тот фундамент, на котором Джордж построил свою империю, свидетель всех его планов и начинаний, его пути к успеху, умер через полгода после Питта. Лежа в постели с сердцебиением в сто шестьдесят ударов в минуту, он размышлял о том, почему не чувствует удовлетворения. В минуты перед смертью его волновала мысль о сыне, так и не сумевшем оправиться от привычного для семейной жизни несчастного случая.