Наталия Орбенина - Тень Эсмеральды

– Что с того? – пожала плечами Желтовская. – Она порядочная женщина, у неё блестящие рекомендации. Училась в институте благородных девиц, вышла второй ученицей. Вы же сами её выбрали и всегда были очень довольны.

– Она, прежде всего, гувернантка и должна знать свое место! – с нарастающим раздражением произнесла Боровицкая.

– А, вот вы о чем! Полно, кузина! Теперь иные времена! Каждый человек славен своими делами, талантами. Теперь и женщина может занять в обществе достойное место, если принесет пользу!

– Слышу любимые песни! – ехидно заметил Ефрем Нестерович. – конечно, как же вам не вступиться за скромную труженицу. Ведь вы у нас известная либералка, поборница женских прав и все такое! Да я вам скажу, во-первых, место женщины там, где указал Создатель.

У семейного очага. А все прочее – от лукавого. А то, что вы все время толкуете о равенстве и прочих опасных вещах, так это, душа моя, вы просто наслушались своего покойного мужа-вольтерьянца, вот и вторите ему! Как можно толковать о равенстве! Каждый сверчок должен знать свой шесток и вести себя подобающим образом. Так ведь и солдат будет указывать генералу! Госпожа Киреева, спору нет, достойная барышня, но она служит в этом доме! Служит!

– Это вы потому так раскипятились, что боитесь, будто Анатолий соблазнится её неземной красотой! – засмеялась Желтовская.

Но смех её был натянутым. Её покоробил грубый тон Боровицкого, к которому она за много лет так и не смогла привыкнуть.

– Можно подумать, дорогая Александрина, что вас бы не испугал подобный мезальянс вашего единственного сына и безродной гувернантки.

– Наверное, меня бы не обрадовало подобное стечение обстоятельств. Но я не вижу в этом трагедии. Каждый человек достоин счастья, независимо от того, кто он и на какой ступени стоит. Впрочем, я не понимаю, отчего такое волнение, разве уже что-нибудь произошло? По-моему, причин для волнения нет!

– Ну да, ну да, – недовольно и недоверчиво произнесла Полина Карповна, и разговор увял.

Полина и Александрина, сколько знали друг друга, всегда невольно сравнивали каждая свою жизнь с другой. Завидовали или, наоборот, гордились. Смолоду обе были хорошенькими, за обеими давали неплохое приданое, достаточное, чтобы прилично замуж выйти. К сожалению, Полине Карповне не довелось лично знавать покойного супруга родственницы, приходилось довольствоваться только рассказами самих Желтовских. Только этим рассказам Боровицкая мало верила. Что может помнить пятилетний ребенок об отце? А Александрина всегда была склонна к преувеличениям. По рассказам Желтовской выходило, что её покойный супруг – чистый ангел, просветитель, образованнейший и благороднейший человек. Более такого на свете не сыскать, вот почему она не смогла пережить потери и вернулась в холодный Петербург. Но душа ее по-прежнему пребывала там, там, где упокоился супруг. Боровицкая все недоумевала, отчего кузина не осталась в семье мужа, увезла сына от польской родни? Но Александра только вздыхала. Она и дома прекрасно устроилась. К тому же сына надобно было выучить, пристроить, где еще лучше это сделать, как не в столице?

Боровицкие приняли самое живое участие в судьбе овдовевшей родственницы. Полина Карповна даже пыталась сватать Желтовскую, в надежде подыскать ей супруга наподобие собственного. Чтобы не книжки умные читал и рассуждал по-французски о высоких материях, а грубым голосом гонял всех домашних, немилосердно курил в комнатах, стряхивая пепел на ковры, распекал жену и детей. Словом, такого же супруга, как сам Боровицкий, чтобы ей, Полине Карповне, тоже не обидно было жить на свете. Однако Желтовская уклонялась от выгодных брачных предложений, храня верность незабвенному супругу. Александра Матвеевна не только помнила мужа, но и единственного своего сына Сережу воспитывала в духе либерального просветительства, без конца ставя в пример покойного родителя, его высокие идеи и благородный характер. Сережа вырос с именем отца на устах. Он почти не помнил его, но благодаря рассказам матери, казалось, почти не ощущал потери.

Послышались голоса. На веранде показался высокий плотный молодой человек с ярким румянцем на загорелом лице – сын хозяев. Следом Зина, Сережа. Последней вышла к столу гувернантка. Желтовская невольно дольше обычного вглядывалась в лицо девушки. Как иногда щедр Создатель! Какая дивная, неотразимая красота. В ней явно чувствовалась нега Востока. А какая фигура, тонкая талия, гибкая спина, высокая грудь. Просто виноградная лоза! Розалия. Воистину роза, прекрасный цветок!