Жюльетта Бенцони - Кровавая месса

— Нет, спасибо. Я сам поеду туда.

Не обращая больше никакого внимания на журналиста, де Бац развернулся и пошел вниз по лестнице, направляясь к экипажу — кучер, к счастью, решил его подождать. Но Пельтье не отставал ни на шаг.

— Вы в самом деле собираетесь отправиться в Кеттерингэм-холл?

— Естественно.

— Сегодня ехать уже поздно… Вам есть где остановиться на ночь?

— Вне всякого сомнения.

— Могу ли я узнать, где это? — сохраняя на лице приветливую улыбку, продолжал допытываться Пельтье.

Де Бац, стоя одной ногой на подножке, повернулся к нему:

— Я помню о том, что вы журналист, но все же вы излишне любопытны.

— Профессиональная болезнь, — отозвался Пельтье с деланным смущением. — И потом, мне не совсем понятно, зачем превращать адрес гостиницы в государственную тайну.

Барону стало ясно, что избавиться от назойливого журналиста едва ли удастся, хотя этот любопытный писака был последним из тех, с кем ему захотелось бы обсудить детали своего маршрута.

— Ну что ж, если вам это так интересно… — вздохнул он. — Я решил остановиться в гостинице «Саблоньер» в Лейчестерфилдсе…

— У старого доброго господина де ла Саблоньера! Он дает приют всем эмигрантам с деньгами. Отличная кухня, хорошие комнаты… Все как в старой доброй Франции.

— Я бы удивился, если бы вы этого не знали.

— Как же мне этого не знать? Ведь именно там я и живу!

— Кто бы мог подумать… В таком случае садитесь, я вас подвезу.

Пельтье не заставил себя упрашивать. Пока де Бац передавал кучеру багаж, журналист поторопился усесться в экипаж и со вздохом наслаждения вытянул ноги. Пельтье редко пользовался кебом, поскольку ему постоянно приходилось экономить, и предложение де Баца оказалось как нельзя кстати.

Решив отблагодарить барона, журналист принялся рассказывать о том, как живется эмигрантам в Англии, и в его рассказе оказалось немало интересного.

— После страшных событий последнего лета здесь можно встретить все слои французского общества. Если в 1789-м из Франции уехала только часть высшей знати, следуя примеру Полиньяков и графа д'Артуа, то теперь вы можете встретить и дворян рангом пониже, и бывших революционеров из Национального собрания, и священников. Всех охватила паника. Даже госпожа де Сталь здесь! Но мне кажется куда более серьезным то, что из Франции бежали мясники, булочники, сапожники, актеры, каменотесы, трубочисты, кузнецы… Впрочем, об этих я не тревожусь: они всегда найдут себе работу. Куда большую жалость вызывает потерявшая состояние герцогиня или придворный, пребывающий в нужде… Но вы, кажется, совсем меня не слушаете, барон?

— Что вы, как можно! — легко солгал де Бац. — Мне просто не хочется вступать в дискуссию. Прошу вас, не сердитесь. Смотрите, мы уже приехали!

Впереди показалось здание гостиницы, и спустя несколько мгновений экипаж остановился.

— Вот вы и дома! — Барон нагнулся, чтобы открыть дверцу.

— А вы? Разве вы не останетесь здесь? — Журналист не мог прийти в себя от изумления.

— Мне необходимо выполнить еще одно поручение, — с самой любезной улыбкой заявил барон. — Мы увидимся позже.

Пельтье ничего не оставалось, как выйти из экипажа. А он так надеялся обрести в лице барона щедрого покровителя хотя бы на то время, пока они доберутся до поместья леди Аткинс…

С тяжелым вздохом Пельтье ступил на тротуар и обернулся.

— Заказать для вас комнату? — спросил он, отчаянно пытаясь быть полезным. — И ужин?

— Комнату закажите, но вот насчет ужина я не уверен, — все так же любезно ответил барон. — Возможно, мне придется задержаться.

— Но могу ли я, по крайней мере, отнести ваш багаж?

Де Бацу трудно было притворяться терпеливым, когда в том не было большой необходимости, и теперь учтивая беседа с прилипалой начала его раздражать. Он давно понял, что желание журналиста услужить вовсе не бескорыстно, и достал из кошелька гинею.

— Благодарю вас, но в этом бауле находится предмет, который я должен передать. А вот вы вполне можете попросить, чтобы вам принесли пару бутылок бордоского вина. Выпейте их, если я не вернусь к ужину.

Барон прекрасно знал, что на золотую монету можно было заказать куда больше, чем две бутылки вина, но решил пощадить самолюбие журналиста. Пельтье с готовностью принял деньги. Экипаж отъехал от гостиницы, и полчаса спустя де Бац со спокойной душой пересел в почтовую карету, отправлявшуюся из Лондона на северо-восток. То, что он собирался рассказать своему другу леди Аткинс, не предназначалось для длинных ушей журналиста с неустойчивыми политическими взглядами.