Жюльетта Бенцони: Мария — королева интриг

— О, мадам!

— А что! Заниматься любовью с дикарем, должно быть, весьма пикантно. Возьми хотя бы принцессу Конде, его последнюю пассию! Ей было всего пятнадцать, а она только и думала о том, как бы ускользнуть от мужа и помчаться к королю. Она даже не прячет своего горя…

— И чем не позиция?! Побывав в роли последней пассии Беарнца, да такой, что заставляла дрожать и жену, и любовницу, она заслужила славу! Госпожа принцесса никому не дает о себе забыть и не скрывает своих сожалений о том, что она больше не с ним.

— Вот видишь! Поверь мне, тебе стоит попробовать хотя бы раз, нужно только выбрать правильно.

— Я уже попробовала, — прошептала Элен. Она ничего более не добавила, но нечто в ее тоне подсказало герцогине, несмотря на все любопытство, что углубляться не стоит и разговор нужно отложить до лучших времен.

— Найди-ка мне лучше Базилио, — сказала она, чтобы переменить тему. — Он, наверное, уже освободился…

Девушке не пришлось идти далеко: маленький кудесник уже стоял на пороге со свечой в руке. Следуя по пятам за Элен, он устремился прямиком к Марии:

— Тебе нужно снова выйти замуж, госпожа герцогиня… и поскорее! Это твоя единственная спасительная соломинка, если ты хочешь остаться на плаву.

— По правде говоря, я думала об этом. Но насколько звезды этому благоприятствуют?

— Идет дождь! Неба не видно, но чутье Базилио подсказывает ему, что у тебя нет другого способа избежать чудовищной катастрофы, поскольку королева — добрая женщина, ну, или мягкая, и не станет воевать со своим супругом, чтобы защитить тебя. Нужен кто-то достаточно могущественный, чтобы даже король был вынужден смириться с твоим присутствием.

— Ясно! Благодарю тебя за совет, Базилио! Прежде чем ты уйдешь, скажи, есть ли у меня хоть какие-то шансы на успех?

Он изобразил презабавную улыбку, растянувшую уголки его рта чуть ли не до самых ушей.

— Как говорится, «чего хочет женщина, того хочет Бог». Базилио, правда, больше видится дьявол в этой роли! Как бы то ни было, ты — женщина в большей степени, чем все другие, вместе взятые. Постарайся только не злоупотреблять этим!

Он попрощался и исчез так быстро, что сквозняком из двери чуть было не задуло свечу. После его ухода Элен, вооружившись щеткой, завершила начатую работу, заплетя волосы Марии в толстую косу, после чего помогла герцогине улечься в постель. Все это время они не обменялись ни единым словом, но едва только Мария устроилась на подушках, взгляды их встретились, и они улыбнулись друг другу.

— Монсеньор де Шеврез! — воскликнула девушка. — Это единственный влиятельный сеньор…

— Самое главное, он единственный, кто есть у нас под рукой, во всяком случае я на это надеюсь! Завтра утром мы возвращаемся в Париж. Распорядись на этот счет.

Лежа в кровати, бархатный полог которой был освещен розовым светом ночника, Мария принялась обдумывать идею брака с Шеврезом. Это позволило бы совместить полезное с приятным: по правде говоря, Клод де Шеврез на протяжении нескольких месяцев уже был ее любовником, причем любовником с большой буквы — многочисленные предшествующие победы дали ему немалый опыт. Кроме того, он утверждал, что без ума от нее. Вопрос ночей — весьма важный, ибо в человеческой жизни их ровно столько же, сколько и дней! — с ним был бы решен к полному удовольствию молодой женщины. Но оставались еще и дни!

Грядущие дни могли нести с собою славу, поскольку герцог Лотарингский, Шеврез не был подданным короля Франции. Обладая титулами герцога Омальского, принца де Жуанвиля и, наконец, герцога де Шевреза, он был независимым сувереном, к которому обращались не иначе как «монсеньор» и которого и король Франции, и король Англии звали «своим кузеном».

Его отцом был знаменитый герцог де Гиз, Генрих де Баллафре (Меченый — прозвище герцога де Гиза), который при последних Валуа заставил всех так много говорить о нем самом и о его «Святой Лиге» и который едва не забрал корону Генриха III и не стер последнего с лица земли. Король, не настолько лишенный поддержки, как казалось на первый взгляд, поспешил вывести де Гиза из этой смертельной игры, казнив его в замке Блуа руками своих Сорока пяти. При этом король получил лишь краткую передышку: всего лишь год спустя сестра де Гиза, грозная герцогиня де Монпансье, соблазнив юного Жака Клемана, подговорила его убить Генриха, и тот получил смертельный удар кинжалом в живот. Корона перешла к новой династии, но вовсе не к семейству Гизов-Лотарингских, а к Бурбонам. Последний Валуа завещал королевство своему шурину, гугеноту Генриху Наваррскому, который стал Генрихом IV после показательного перехода в католичество. Париж стоил мессы, не правда ли?