Жюльетта Бенцони - Опал императрицы (Опал Сисси)

– Если это в моих силах, только спросите...

– Большое спасибо. Вот: не ушла ли, по вашим сведениям, в лучший мир графиня фон Адлерштейн?

Искусно подрисованные брови старой дамы поднялись по меньшей мере на сантиметр, а рука нервно затеребила жемчужную подвеску на черной бархотке, обвивавшей ее шею в тщетной надежде подтянуть увядшую кожу.

– С чего бы ей туда уйти? Мы примерно ровесницы. Правда, среди высшего дворянства, в окружении монархов я знала больше мужчин, чем женщин...

– И все же вы, очевидно, знаете эту даму, раз вам известно, сколько ей лет?

– На самом деле я знаю ее по двум причинам. Во-первых, лет двадцать пять назад свадьба ее дочери с банкиром, очень богатым, но без капли дворянской крови, наделала много шума. Ее положение при дворе могло бы сильно ухудшиться, если бы не вмешалась наша бедная императрица Елизавета. Незадолго до смерти. Она хорошо знала семью Кледерман.

– А другая причина?

– Куда более меркантильная, – смеясь, ответила Анна Захер. – У графини слабость к нашему торту, и она непременно присылает за ним, когда приезжает в Вену. Но сейчас ее здесь нет, поскольку с начала лета ни одного заказа из дворца на Гиммельфортгассе не поступало...

Морозини чуть не захлопал в ладоши от радости: эта душечка, сама того не подозревая, дала ему бесценные сведения – ведь спрашивать адрес было не слишком удобно, поскольку речь якобы шла о подруге его матери. Однако Альдо позволил себе только вздохнуть и меланхолически улыбнуться.

– Ну что ж, мне не повезло! Придется ограничиться визитной карточкой с парой слов. Может быть, графиня мне ответит...

– О, я уверена, она не преминет это сделать! Она будет рада вам не меньше, чем я сама...

Как раз в этом Морозини сомневался – ведь бабушка Мины-Лизы даже не подозревала о его существовании.

На следующий день после обеда, несмотря на дождь, Альдо прогуливался по Гиммельфортгассе, до которой от гостиницы было не более двухсот метров. Это была тихая улочка, каких много в центре города; прежде ее замыкали насыпи, которые император Франц-Иосиф заменил Рингом – чудесным кольцевым бульваром, засаженным деревьями и цветами. И, как на всех подобных улицах, здесь стояли старинные особняки и два или три дворца, один из которых был особенно примечателен. Три ряда высоких окон над антресолью, внушительный сводчатый портал, по обе стороны которого косматые атланты поддерживали ажурный балкон резного камня. С обеих сторон – двери поменьше, ведущие в нижние помещения. Узковатое – всего семь окон по фасаду – здание походило на жилища крупной буржуазии XVIII века, но герб, украшавший скульптурный навес над центральным окном, свидетельствовал о том, что дворец принадлежит аристократам. А поскольку на нем был изображен усевшийся на скалу черный орел на золотом поле, у Морозини не осталось ни малейшего сомнения: это и есть дом, который он искал, ведь Адлерштейн означает «орлиный камень».

Альдо довольно долго рассматривал дворец, не привлекая внимания редких прохожих: в этом изумительном городе на каждом шагу можно было встретить туристов, остановившихся, чтобы полюбоваться тем или иным строением. Поначалу за двойными рамами не ощущалось никаких признаков жизни, потом из одной из маленьких дверей вышел человек с корзиной – несомненно, слуга, посланный за покупками. Морозини, мгновенно приняв решение, в три прыжка оказался рядом с ним.

– Извините, пожалуйста, – произнес он по-немецки, – но мне хотелось бы узнать, действительно ли это дворец графини фон Адлерштейн.

Прежде чем ответить, человек с корзиной оценивающе взглянул на элегантного иностранца, чем-то неуловимо отличавшегося от прочих туристов. Видимо, осмотр удовлетворил его, потому что он проронил:

– Да, это так.

– Благодарю вас, – обезоруживающе улыбнулся Альдо. – И если вы служите в этом дворце, может быть, вы скажете, есть надежда, что графиня меня примет? Я – князь Морозини, прибыл из Венеции, – поспешил прибавить он, заметив проблеск недоверия в глазах собеседника.

Мимолетный, впрочем, проблеск! Ледяная маска на лице, казавшемся еще шире от густых, как у Франца-Иосифа, бакенбард, растаяла, словно под лучами солнца.

– О, ваше сиятельство, простите меня! Я ведь не мог догадаться. К сожалению, госпожа графиня в отъезде. Не угодно ли вашему сиятельству оставить для нее сообщение?

Альдо похлопал себя по карманам плаща:

– Я бы рад, но мне нечем писать. Впрочем, я мог бы передать записку с лакеем из отеля «Захер» и, когда ваша хозяйка вернется, надеюсь, буду иметь удовольствие встретиться с ней...