Елена Арсеньева - Жертва вечерняя (Евпраксия Всеволодовна и император Генрих IV)

Главным чувством этого человека – императора Генриха IV – была гордыня. Он привык уничтожать всех, кто оскорблял эту гордыню. Низводил с престола пап римских и сражался со своими баронами. Но уничтожить преступного сына и преступную жену он, увы, не мог, потому что не обладал доказательствами измены. Однако он возненавидел их так, как только мог ненавидеть этот человек – с той бурей страстей, которые бушевали в его душе.

Адельгейду он заточил в высокой башне. Охрана не позволяла его жертве покидать каморку на самой верхушке и тем более – спускаться. Единственной отрадой ее был маленький балкон, с которого она смотрела на окружающий и недостижимый мир. Единственным обществом ее были служанка, духовник – ну и птицы, которые слетались к ней со всех сторон.

Она провела в этой башне три года. И все это время длилось дознание, стала императрица любовницей принца или нет.

Усугубил положение Адельгейды и ожесточение Генриха сам Конрад. Он внезапно уехал из Павии, где стояло войско германского императора, в Тоскану и объявил, что переходит на сторону Матильды Тосканской против своего отца.

Это было не просто косвенное доказательство самых мучительных подозрений Генриха о связи сына с его женой. Это было колоссальное оружие в руках его врагов!

Нечего и говорить, что они приняли принца с восторгом. Его тотчас увенчали короной Италии (той самой короной, добиваться которой Генрих готовился с оружием в руках). Конрад стал своеобразным знаменем борьбы с императором! Для закрепления успеха Матильда лично сосватала ему нормандскую принцессу Констанцию. Свадьбу сыграли в замке Матильды, в Тоскане. Заодно сама Матильда вышла замуж за молодого герцога Швабского Вольфа, сына того самого пресловутого Рудольфа. Теперь враждебные Генриху силы верхней Германии и Италии объединились против него.

А виновной за все это в глазах императора была Адельгейда…

Во время заточения до нее дошло известие, что в Киеве умер ее отец, великий князь Всеволод. И как ни злобилась против него Евпраксия, как ни проклинала за то, что он продал дочь в чужедальнюю сторону, а все же замерло сердце. Она прекрасно понимала, что родство с правящим русским домом было ее единственной защитой. Теперь Генрих окончательно перестал соблюдать хотя бы зыбкую видимость приличий в отношении жены. Теперь у него были развязаны руки. В любой момент Адельгейду могут найти лежащей у подножия башни в луже крови – и найдется десяток свидетелей, готовых подтвердить, что императрица слишком любила смотреть на дорогу, перевесившись через перила, а ведь она, бедняжка, была подвержена частым и внезапным головокружениям…

Теперь ей следовало подумать не о чести, а о спасении жизни. Единственным человеком, которому Адельгейда более или менее верила, была ее служанка. Именно с помощью этой наперсницы и удалось заключенной императрице переправить в Тоскану письмо с призывом о помощи.

Многое видела в жизни графиня Матильда, однако она не поверила своим глазам, когда получила и прочла это письмо. Надо сказать, что авторы латинских хроник называли ее новой Деборой, сравнивали ее военные победы с победами Израиля над амалекитянами. Хронисты были, конечно, людьми заинтересованными. К примеру, один из них, монах Доницо, жил в Каноссе, в замке Матильды, и медленно, но верно сочинял поэму под названием «Vita Mathildis», то есть «Жизнь Матильды», снабжая рукопись изысканными буквицами, заставками и концовками… Нечего и говорить – Матильда привыкла к восхвалениям, поверила, что Бог за нее и с нею, однако втихомолку побаивалась, как бы настроение у Всевышнего не переменилось и он не переметнулся на сторону заклятого врага Матильды.

И Господь не подвел! Не только не переметнулся сам, но, напротив, привел к Матильде самых близких императору людей. Удача, какая неслыханная удача! Сначала сын Генриха, потом его жена… «Заточена в башню, бедняжка!» – восклицала сочувственно графиня Тосканская, а сама потирала руки: «Повезло, повезло, повезло!»

Матильда сразу догадалась, каким образом теперь можно непоправимо испортить жизнь германскому кесарю, опозорив его. Но сначала надо было освободить Адельгейду. Герцог Вольф Швабский, муж Матильды, разузнал о том, как охраняется императрица, передал ей весть и однажды в условленный час с отрядом испытанных воинов ворвался в башню, перебив стражу. Императрица была освобождена и переправлена в Каноссу. В ту самую, у врат которой Генрих несколько лет назад стоял на коленях, вымаливая прощение папы. Видимо, привезя Адельгейду именно сюда, императору тонко давали понять, что его ждет новое унижение – и теперь прощения он не добьется.