Елена Арсеньева - Трубка, скрипка и любовница (Елизавета Воронцова – император Петр III)

Елизавета при дворе быстро освоилась, пообтесалась и даже, как говорится, немного изрослась, то есть стала не такая уж страшненькая. А может, к ней просто пригляделись. И порою Екатерина Алексеевна думала, что кабы эта девица могла всю жизнь провести, стоя в каком-нибудь углу, томно потупясь и не произнося ни слова, то, очень может быть, кто-нибудь ею бы пленился и даже замуж взял по горячности. Но стоило Елизавете Романовне от стеночки отлипнуть, сделать хотя бы шажок своей ковыляющей походкой, а главное, открыть свой тонкогубый ротик – тогда хоть святых выноси! От нее хотелось отшатнуться, а еще лучше – вообще сбежать в другую комнату. Или в другой город. Однако великой княгине и в голову не могло бы взбрести, что именно эта, мягко выражаясь, невзрачная девица привлечет самое страстное внимание ее, Екатерины Алексеевны, супруга. И не просто привлечет, а словно бы прикует его к себе до конца его дней.

Вообще-то говоря, именно этого и следовало ожидать. Великого князя Петра всю жизнь тянуло отчего-то именно к особам не просто неказистым, но даже страдающим каким-то физическим недостатком. Взять хотя бы тридцатилетнюю девушку герцогиню Катерину Курляндскую. Обладая прелестными глазами и красивыми пышными волосами, она была при этом горбатая и кривая – как раз по вкусу Петра. Ну а самое главное, в ней не было ни капли русской крови и говорила она только по-немецки. Это было огромным достоинством в глазах великого князя, который все русское презирал, если не сказать больше. Петр оказывал герцогине столько внимания, сколько был способен: посылал ей к обеду вина и некоторые любимые блюда со своего стола, и когда ему попадалась какая-нибудь новая гренадерская шапка или перевязь, он отправлял их ей, чтобы она посмотрела. Все пассии великого князя должны были непременно разделять его милитаристские пристрастия. И даже когда сама Екатерина Алексеевна, пытаясь восстановить мир в семье, проявляла интерес к «шапкам и перевязям», а также к палашам, тесакам, ружьям, штыкам и пушкам, Петр Федорович на какое-то время начинал думать, что и родная жена на что-нибудь годится.

Нет слов, нравились Петру не только уродки, но и общепризнанные красавицы: скажем, он с первого взгляда влюбился в княгиню Наталью Борисовну Долгорукую, в девичестве Шереметеву, вдову фаворита императора Петра II. Жизнь этой женщины была необыкновенно тяжела: из любви к мужу она перенесла тяжелейшую ссылку в Березов, много лишений, едва не умерла с горя, когда Иван Алексеевич Долгорукий был жестоко казнен вместе со своими дядьями. Спустя почти десять лет – в день смерти Анны Иоанновны – княгиня Наталья вернулась в столицу и хотела сразу уйти в монастырь, однако у нее оставались два сына, которых надо было поднимать. Императрица Елизавета Петровна, хорошо знавшая княгиню Наталью в былые годы, привечала ее. В одном из любимых сел государыни, Покровском, и увидал Петр княгиню Наталью.

Эта женщина обладала красотой одухотворенной, безусловной, облагороженной страданиями, и, хоть Наталья Долгорукая была на четырнадцать лет старше Петра, он влюбился. Екатерина презрительно называла увлечение мужа «страстишкой». Наталья Борисовна и в миру жила словно в монастыре и не обращала на ухаживание наследника ровно никакого внимания. Разумеется, оно не имело никаких последствий.

Конечно, эта «страстишка», несмотря на презрение жены, делала честь великому князю, ибо Наталья Долгорукая была и впрямь восхитительна. Однако Петр все же оставался верен себе: и тут выбрал не просто красавицу, а женщину, душа которой была искалечена теми неисчислимыми страданиями, которые ей пришлось перенести.

Были у великого князя, само собой, и другие увлечения, которые то забавляли, то огорчали его жену, однако вскоре она заметила, что Петр Федорович все чаще проводит время не со своими голштинцами, а с ней и в компании ее фрейлин. Недолгое время понадобилось Екатерине, чтобы установить, кто именно является для него приманкой. Нет, отнюдь не она сама! Приманкой оказалась наиболее неприглядная из девушек, которая тратила массу сил и всяческих косметик, чтобы скрыть оспины, избороздившие ее лицо, и преобразить его некрасивый цвет.

Теперь каждый вечер великий князь вел с ней нескончаемые разговоры или играл в карты, причем оба так азартно шваркали ими об стол и выкрикивали масти, что заглушали и другие беседы, и пение, и музыку. Остановить, утихомирить их было невозможно, и Екатерина Алексеевна частенько отходила ко сну с мигренью. Когда же она из чувства самосохранения пыталась скрыться в придворном театре, Петр страшно злился. Ведь фрейлины обязаны были сопровождать свою госпожу, а это значило, что он проведет вечер без карточной игры и возбуждающей переглядки с Елизаветой Романовной! Великий князь на дух не выносил русский театр, и даже зарождающаяся страсть к молодой графине Воронцовой не могла заставить его высидеть там хотя бы четверть часа.