Вивьен Воган - В сетях обмана и любви

Молли оставила Рубела стоящим, подбоченясь, посреди комнаты. К тому времени, когда она дошла до лестницы, ее колени дрожали так ужасно, что она вынуждена была ухватиться за перила. Она поступила вопреки своему пылкому обещанию никогда не разрешать никому из Джарретов переступать порог ее дома. Но она не только позволила Джубелу Джаррету переступить порог, она еще и сдала ему комнату!

Что она сделала, о Боже! Он будет приходить и уходить, будет есть с ней за одним столом, спать под одной с ней крышей… Господи, спаси! Эта мысль делает ее слишком легкомысленной… Молли рассердилась, и злость в равной степени относилась и к ней самой, и к Джубелу Джаррету, и к лесопильной компании, его приславшей.

Но она знала, все это несправедливо и нехорошо с ее стороны. Прав он. Как смеет она судить по поступку одного члена семьи обо всех Джарретах? В семье не без урода. Он назвал Рубела безумцем. Быть близнецом такого брата – тяжелый крест, как она может осуждать Джубела за провинность Рубела?

Но исключая маленький шрам на левом виске, Джубел выглядит в точности так же, как тот подлец, насколько она помнит его облик.

Она помнила. Весь год воспоминания часто посещали ее – мучительные, ненавистные.

Спустившись в холл, Молли оперлась на стойку перил в конце лестницы и закрыла глаза, напрасно пытаясь выбросить из головы то удручающее обстоятельство, что она не забыла Рубела Джаррета.

Да, она его ненавидела. Разумом Молли понимала, каким он оказался подлецом, но сердцем она помнила его очарование, и появление брата-близнеца Рубела вернуло прежнюю страсть с такой силой, что Молли не могла сдержать дрожь.

Ощутив на губах вкус поцелуев, она прикрыла рот рукой, не желая вспоминать и не в силах забыть.

Вдруг хлопнула задняя дверь дома, и густой, сладкий голос Шугар сквозь стены кухни проник в холл:

– Что ты делаешь, дитя? Ты наследил в чистой кухне грязными ногами!

Маленький мальчик выбежал из кухни в холл. Молли глянула сердито:

– Малыш-Сэм!..

– Я Вилли Джо!

– Ах!.. Я знаю, кто ты так же хорошо, как и то, что повсюду ты оставляешь грязные следы. А твои брюки!..

Молли схватила Сэма за руку. Его волосы напоминали паклю, он был грязным с головы до ног. Брюки держались на одной помочи, врезавшейся в худенькое плечо, вторая болталась позади.

– Что случилось с этой помочью? – Молли попыталась отыскать пуговицу. – Ты оторвал пуговицу, чтобы использовать как грузило для удочки?

Глаза ребенка вспыхнули. Молли видела, он вот-вот взорвется, если сейчас же не выложит какую-то свою очередную ошеломляющую новость.

– Где же пуговица, Вилли Джо? Болтается на удочке?

– Рыба ее съела, – объяснил он взволнованным голосом. – Случайно вышло, Молли! Я не ожидал, – его голос стал громче, голубые глаза широко раскрылись. – Это была самая большая рыба, какую когда-либо мне удавалось подцепить на крючок! Честно! Она чуть не утащила меня в воду, я едва спасся.

– О, Вилли Джо, что мне с тобой делать?

В переднюю дверь дома негромко постучали.

– Молли?.. Молли?..

Молли узнала этот голос, прежде чем обернулась и увидела превосходно одетую старую матрону, вошедшую в дом, не дождавшись приглашения. У Молли скрутило внутренности в животе. Цветок на соломенной шляпе незваной гостьи раскачивался, будто палочка в руках дирижера. «Впрочем, – подумалось Молли, – Йола Юнг на самом деле дирижер, только она управляет не оркестром, а судьбами тех, кто менее удачлив».

Молли подтолкнула Вилли Джо к задней двери дома.

– Беги-ка, – прошептала она. – Быстренько!

– Подожди, Вилли! – повелительный тон Йолы Юнг заставил мальчика остановиться.

Обернувшись, он зажал юбку Молли в грязный кулачок и спрятался за сестру.

– Я договорилась с мистером и миссис Роуз на сегодняшний полдень. Они хотят встретиться с маленьким Вильямом, чтобы объяснить ему все и…

Молли проглотила возражения, пришедшие на ум, сказав только:

– Мне показалось, я достаточно обстоятельно уже несколько раз давала вам понять, что…

– Молли, дорогая, не ухудшай еще больше положение вещей, оно и без того хуже некуда.

– Мы останемся одной семьей! – перебила Молли. – Мне двадцать лет, и это вполне зрелый возраст для воспитания детей.

Йола Юнг обвела холл презрительным взглядом.

– Уже шесть месяцев, как умерла твоя мать, Молли. Ты не в состоянии содержать дом.

– Я… я…

Резкий голос женщины смягчился:

– Ты сама знаешь, что «Общество Милосердия» придерживается мнения, что, по возможности, после смерти родителей дети должны оставаться в своих семьях, но ты не в состоянии воспитывать сразу четверых. Молли, девочка, ты едва ли способна позаботиться о себе самой. Твои намерения похвальны, дорогая, но ты не можешь брать на себя подобные обязательства. Это будет несправедливо, как по отношению к тебе, так и по отношению к твоим братьям и сестре.