Сильвия Холлидей: Рассвет страсти

– Никогда, сэр. Как не останусь я больше в этой компании, где меня подвергают незаслуженным оскорблениям! Идем, Глори. – И они направились к двери.

Но Ричард, упрямо выпятив подбородок, загородил ему путь:

– Прошу прощения, сэр, но я вынужден настаивать, пока не сочту себя удовлетворенным. Можете не сомневаться, что я готов на все, чтобы получить доказательства вашей невиновности. Или виновности. Все, что требуется, – послать за кучером. После смерти леди Мидлтон я взял его к себе на службу. И он ждет в карете у крыльца.

Оказавшись припертым к стенке, Чарли дико взглянул на Аллегру:

– Не проклинай меня, Анни! У меня не было выбора. Меня загнали в угол!

Из ее глаз лились ручьем слезы. Слезы жалости. И сочувствия. Разве она сама не была готова пойти на убийство недавно?

– Мой милый, я все понимаю…

– Черт бы тебя побрал, Чарли! – Глориана с отвращением сорвала ожерелье и швырнула его на пол. – Ты ж клялся и божился, что ни разу не пришил никого из благородных!

Грей крепко взял Чарли за локоть и обвел глазами гостей. Судя по всему, на их перепалку никто не обратил внимания.

– Идем. – Он мягко повел Чарли к выходу. – Нечего устраивать здесь спектакль. Мой человек, Гиффорд, найдет адвоката. Такого, чтоб были связи при дворе. Не сомневаюсь, что могу на тебя положиться, Чарли.

– Нет! – Возле самой двери Чарли отпихнул Грея к большому инкрустированному мрамором столу и выхватил шпагу. Ричард, чертыхаясь, рванулся к ним, вынимая свой клинок, а многие гости испуганно повскакали с мест. Но Чарли уже приставил острие шпаги к горлу Грея и зычно крикнул:

– А ну, всем стоять! Не то я его прикончу! – Это заставило прирасти к полу и Ричарда, и нескольких слуг, кинувшихся было на помощь хозяину.

– Ох, Чарли, только не это! – взмолилась Аллегра.

– Ну отчего же, Анни? Знаешь, что меня теперь ждет? В самом лучшем случае – новая ссылка и рабство. А скорее всего за подвиги лорда Шершня меня мигом отправят в Тайберн! [4]Теперь ты узнаешь, какая слава обо мне идет! Да я и оглянуться не успею, как буду болтаться на виселице! Нет уж, благодарю покорно. И предпочитаю избрать свой собственный путь! – Он мрачно расхохотался и ткнул Грея шпагой. – Но если мой богатенький зятек захочет меня остановить – пусть дерется за такую честь!

– Ты рехнулся, Бэньярд! – рявкнул Грей. Прижатый спиной к массивному столу, со шпагой, приставленной к горлу, он был совершенно беспомощен и невероятно взбешен.

– Вовсе нет! – осклабился Чарли. – Честно говоря, у меня давно чешутся руки схватиться с тобой, Ридли! Я много чего слышал про твою трусость на поле чести. Об этом сплетничает весь Лондон. И на прощание я бы хотел унести с собой хоть одно забавное воспоминание. – Он повелительно кивнул Аллегре: – Анни, ну-ка возьми у Холфорда шпагу и положи на стол перед… перед трусом из Бэньярд-Холла – так, что ли? Ведь тебя теперь так величают, Ридли? Вот и мне захотелось полюбоваться, как ты будешь ползать на коленях и обделаешься со страху!

– Ваш вызов готов принять я, сэр, – поспешно заявил Ричард и вытащил шпагу.

– Черта с два! – окрысился Чарльз. – Только дернись, и Ридли конец! Анни, шпагу!

Дрожащая Аллегра взяла у Холфорда шпагу и положила на стол возле Грея. Она не осмеливалась заглянуть ему в глаза: а вдруг в их глубине уже полощется все тот же животный ужас? Повинуясь лающей команде Чарли, она отскочила подальше от мужа.

– Ну, Ридли, бери шпагу. – Грей отрицательно качнул головой. – Бери, не то хуже будет! – И Чарли подкрепил свою угрозу быстрым колющим движением, отчего по шее у Грея потекла алая струйка. – Говорят, ты с перепугу даже слезу пускал. И ползал на карачках, как старый пропойца! Верно? – Он снова сделал выпад, и на плече у Грея расползлось кровавое пятно. – Я при всех назову тебя трусом. Жалким, ничтожным трусом! Будешь со мной драться? – И Чарли вонзил шпагу в ногу противника. От резкой боли в икре Грей невольно выругался.

Аллегра охнула от ужаса. Как долго еще выдержит Грей эти наскоки?

– Чарли, умоляю!

– Зачем ты все это затеял? – спросил Грей, вытирая пот со лба.

– Ты спишь в моем доме, – со звериной яростью прошипел Чарли. – Ты спутался с моей сестрой и вообразил, будто теперь имеешь полное право на Бэньярд-Холл! – И он снова сделал выпад.

Грей заслонился рукой и чертыхнулся, когда острие шпаги распороло кожу на запястье.

– Боже милостивый! – вырвалось у Аллегры, которая только теперь разгадала истинное намерение своего брата. Каким-то невероятным образом в его воображении Грей Ридли сделался символом всех несчастий и несправедливостей, что свалились на Чарли, а значит, и объектом непримиримой ненависти пополам с черной завистью. Скопившиеся за годы скитаний обвинения в адрес всего света были возложены на одного-единственного человека – Грея Ридли. Сердце Аллегры разрывалось между мужем и братом, ей оставалось только молиться. – Защищайся, Грей! – воскликнула она. – Чарли собрался тебя убить!