Джо Беверли: Сломанная роза

Теперь Галлоту, его первенцу, уже полтора года. Верно, он давно встал на ножки, конечно, уже хорошо ходит, но до сих пор ничего не знает об отце. Такой жертвой — тяжкой, но необходимой — оплатил Галеран рождение сына. Впрочем, и сам Христос никогда не говорил, что его крест будет легок…

Рыжебородый Джон, оруженосец Галерана, взял из его рук повод и увел норовистого коня, чтобы дать ему попастись. Галеран вздохнул и понял, что грезит наяву. Он очень устал, — как-никак почти всю прошлую ночь он провел в седле. Но помимо усталости его обуревало горячечное желание скорее оказаться дома, где ждали его жена и сын.

Галеран решился взять меч во имя господа с единственной целью: разрушить тяготевшее над ним и Джеанной проклятие бездетности. Тогда он и мечтать не мог, чтобы награда была дарована столь скоро. Божья милость была поистине безгранична, и рука Его щедра, но эта щедрость сковала Галерана цепями более прочными, чем закаленная сталь. Как мог он уклониться от намерения освободить Град господень теперь, когда господь отметил его дом благодатью своей?

Итак, несмотря на тяготы и разочарования, на лютую тоску по дому и ужасы, что видел он вокруг себя, Галеран не нарушил обета. Благодарный за явленное чудо — их долгожданное дитя, — он храбро и честно сражался до самого конца, до горькой победы, когда воины Креста вошли в Иерусалим.

Галеран тряхнул головой. Все это давно кануло в прошлое, и скоро он обретет долгожданную награду. Он возьмет на руки сына и наконец обнимет жену.

Как жаль, что он так мало мог почерпнуть из редких писем, доходивших до Святой Земли. Даже мысленно он не мог представить себе, каков сейчас его мальчик. Последнее письмо, что дошло до него, было написано, когда младенцу едва сравнялось три месяца. Джеанна добросовестно и подробно поведала о его внешности, смышлености, милых повадках, но того пухлого малыша уже не было, и уже не его первые улыбки являлись предметом родительской гордости. Безволосая головенка, о которой так сетовала Джеанна, должно быть, уже покрыта волосиками. Какие они? Темные, как у отца? Или совсем светлые, шелковисто-тонкие, как у матери?

Отец должен бы знать такие вещи…

То письмо догнало Галерана по дороге в Вифлеем, куда он скакал во весь опор, чтобы участвовать в освобождении города. Преклоняя колени на земле Рождества Христова, он с раскаянием думал, что радость его от пребывания в этом святом месте столь велика оттого, что уже близок Иерусалим, и всего через несколько дней он и его товарищи по оружию должны увидеть стены Града господня. Тогда, с божьей помощью, они быстро возьмут город, и обет Галерана будет исполнен.

И тогда — в Англию!

У Галлота были отцовские карие глаза; в три месяца это уже стало ясно. По счастью, он унаследовал от Галерана и смуглую кожу, а иначе никогда не смог бы в будущем последовать его примеру и отправиться в далекий поход во имя господа. В раскаленных песках Долины Смерти белоснежная тонкая кожа, как у Джеанны, обуглилась бы. Многие светловолосые и светлокожие воины-северяне не вынесли палящих лучей сияющего над Святой Землей солнца.

Скорее всего Галлоту не суждено стать высоким и дородным — разве только он пойдет не в родителей, а в дедов. Отец Джеанны был высоким, да и отец Галерана статью напоминал огромного медведя. В свое время он был грозным воителем. Все его сыновья пошли в него, кроме Галерана.

Для бойца сухощавость и малый рост, конечно, большой недостаток, но многое исправляла неустанная тренировка, и Галеран служил тому живым примером. Кроме того, Галеран лучше многих переносил жару и лишения похода.

— Эй, мечтами сыт не будешь.

Галеран обернулся на голос друга. Рауль протягивал ему пирог с бараниной.

— Ешь. Не то твоя прелестная женушка и смотреть не захочет на такое пугало.

Рауль был как раз высокого роста, но жилистый и сильный. Казалось, он способен с легкостью преодолеть любые невзгоды, не потеряв притом ни аппетита, ни веселого нрава.

— Она будет рада мне любому, — возразил Галеран, вонзая зубы в холодный пирог. Только сейчас он понял, что смертельно голоден. Да, силы скоро ему понадобятся, он исступленно надеялся на это.

При одной мысли о супружеской постели и Джеанне желание, внезапное и сильное, как боль, пронзило его тело и, как и следовало ожидать, наполнило упругой твердостью его мужскую плоть.

— Далеко нам еще? — спросил Рауль, направив себе в рот струю вина из козьего меха и затем передав его другу.