Джиллиан Брэдшоу
Сердце рыцаря
Позже Мари казалось, что она появилась на свет в тот майский день, когда пришло известие о смерти ее брата. До этого она пряталась в коконе своих фантазий – бесформенная девочка-червячок, изо всех сил старавшаяся быть не собой, а кем-то другим. Только когда роковое известие разбило все ее мечты, она, растерянно моргая, вышла в реальный мир.
Тот день Мари провела так же, как сотни других дней в монастыре, куда приехала почти три года назад, – за копированием рукописей и молитвами. Однако после дневной службы она внезапно почувствовала, что все в ее жизни скоро изменится. Прислужница настоятельницы подбежала к Мари, когда она выходила из храма, и сказала, что настоятельница желает ее видеть.
– Меня? – переспросила Мари с удивлением и беспокойством. – Зачем?
И она попыталась вспомнить, не высказала ли вслух какое-нибудь критическое замечание, которые мысленно адресовала настоятельнице. Настоятельница Констанция, аристократка-вдова, отличалась практичностью, и Мари – девятнадцатилетняя страстная идеалистка – испытывала к ней одно только презрение.
– Не могу знать, миледи, – равнодушно ответила девушка. – Какие-то рыцари прибыли с известиями, и миледи велела передать, чтобы вы пришли к ней сразу после службы.
У Мари от страха перехватило дыхание. Рыцари с известиями, касавшимися ее, могли прибыть только от отца, лорда Гийома Пантьевра Шаландрийского, который уехал, чтобы принять участие в крестовом походе. Он болен? Он получил награду от своего сюзерена, герцога? Или... может быть, он распорядился относительно ее замужества? На секунду она погрузилась в темную пещеру своих воспоминаний, ощутила вонь, наполнившую комнату после смерти матери, запахи родильной горячки, совокупления, брака. Она не хочет выходить замуж – никогда. Она хочет стать настоящей святой. Она перекрестилась и в смятении отправилась на зов настоятельницы.
Идти нужно было недалеко: монастырь Святого Михаила состоял из большого здания с внутренним двором и примыкавшей церковью. Конечно, он не был частью древнего аббатства, венчавшего холм, а располагался в городе, прилепившемся к его склонам. Однако монастырь пользовался покровительством аббатства и так же был защищен от постоянных грабежей и волнений. Все монахини были из уважаемой знати, и в качестве послушниц принимали только девиц благородного происхождения: такая респектабельность крайне претила пылко верующей Мари.
Комнаты настоятельницы находились на первом этаже дома. Еще приближаясь к ним, Мари услышала аристократический блеющий голос леди Констанции. Он разносился по дворику, прерываясь неслышными ответами гостей.
– Нет-нет! – вскричала она в тот момент, когда Мари вошла на темное крыльцо. – Она – милая, тихая девушка, очень скромная и послушная. Мы были рады видеть ее здесь – пожалуйста, заверьте в этом вашего господина! Мне очень неприятно вызывать ее для столь печальных известий, господа, очень неприятно, право. И мне будет очень жаль с ней расставаться.
Мари замерла на месте, не пытаясь разобрать почти неслышный ответ. Дубовая дверь гостиной прямо перед ней была закрыта, а за ее спиной теплый весенний день продолжал плавно течь под лучами солнца. Дурные известия для нее – настолько дурные, что ей предстоит покинуть монастырь Святого Михаила. Ей показалось, будто нити, связывавшие ее сердце и разум, внезапно порвались: она поняла, что случилось нечто такое, что безвозвратно поменяет ее жизнь, однако это понимание не сопровождалось никакими чувствами. Наблюдатель, поселившийся в ней, бесстрастно ждал, что же она, Мари Пантьевр Шаландрийская, предпримет в минуту кризиса. И единственной внятной мыслью, оформившейся в ее голове, была молитва: «О Боже, не допусти, чтобы мой отец был мертв!»
Она подняла руку и постучала в дверь.
Комната была полна народу. Леди Констанция, пятидесятилетняя дама с резкими чертами лица, сидела на дубовом стуле с высокой спинкой. На ней было одно из тех украшенных вышивкой и камнями облачений, которые возмущали и шокировали братию аббатства на холме. Перед ней стояли три рыцаря. Все они повернулись к вошедшей Мари, и та с облегчением поняла, что не знает ни одного из них. Дурные вести из дома принес бы знакомый посланец. Все рыцари были молодыми людьми и все держали чаши с монастырским вином. Их островерхие шлемы стояли в ряд на столе настоятельницы.
Читать дальше