Элоиза Джеймс - Много шума из-за невесты

Однако это были всего лишь мужчины, пусть даже в английском варианте.

Тесс уже исполнилось шестнадцать лет, когда она вдруг поняла, что мужчины имеют весьма неоднозначные представления об игрушках. Бросив взгляд на Джози и прикоснувшись к плечу Имоджин, она выровняла шеренгу сестер. Аннабел уже стояла как следует: головка приподнята таким образом, чтобы дать возможность желающим полюбоваться блеском ее золотых волос.

При виде их четверки эти англичане были потрясены даже больше, чем это бывало обычно. Они буквально замерли на месте, уставившись на них с открытыми ртами. Что было, откровенно говоря, просто неприлично. Они не были похожи на тонконогие, худосочные создания, как она ожидала, наслушавшись всяких россказней об англичанах. Один из них смотрелся как картинка из журнала. Его густая черная шевелюра была причесана нарочито небрежно, что, видимо, соответствовало требованиям моды. Нельзя сказать, что он был джентльмен. Джентльмены не выглядят такими опасными. Второй был высокий, весьма мужественный. Пряди непослушных каштановых волос падали ему на лоб. Тесс про себя окрестила его Одиноким волком.

— Ну что ж, — сказала она наконец, когда пауза слишком затянулась, — мы, конечно, сожалеем, что прервали вас, тем более когда вы занимались столь важным делом. — Она чуть заметно подчеркнула последние слова. Чтобы дать понять, что они не просто хорошенькие шотландские девчонки, которых можно спровадить в дальнюю комнату и забыть. Они все-таки леди, пусть даже не модно одетые.

Более элегантный из них поклонился и, сделав шаг вперед, сказал:

— Какой приятный сюрприз! Рад познакомиться с вами, мисс Эссекс. И со всеми остальными тоже.

В его голосе чувствовалось что-то странное, как будто он с трудом сдерживал смех. Но он поцеловал ей руку по всем правилам светского этикета.

Потом наконец тот, что покрупнее, которого она мысленно назвала Одиноким волком, встряхнулся, как это делают собаки, выходя из лужи, и тоже подошел к ней.

— Прошу прощения за мою невежливость, — сказал он. — Я Рейф Джорден, герцог Холбрук. Боюсь, что я неправильно понял, какого вы возраста.

— Какого мы возраста? — переспросила Тесс, чуть приподняв брови. Потом она медленно обвела взглядом разрисованные стены, обилие игрушек, и смутная догадка заставила ее удивляться еще больше. — Так вы думали, что мы все еще дети?

Он кивнул и снова поклонился с непринужденностью человека, привыкшего вращаться в самых высших слоях общества, хотя и явно не утруждавшего себя причесыванием волос.

— Приношу вам свои глубочайшие извинения. Я ошибочно считал, что вы и ваши сестры находитесь в детском возрасте.

— В детском возрасте? — повторила Тесс. — Вы, должно быть, считали нас младенцами, которые едва научились ходить? — Только теперь ей стало окончательно понятно присутствие четырех молоденьких нянюшек в белых фартуках, которые, открыв рты, наблюдали за этой сценой, лошадок-качалок и кукол. — Разве папа не говорил вам…

Она замолчала, не договорив. Конечно, папа не сказал. Папа скорее сообщил бы о возрасте Скворца или о том, как берет препятствия Распутница, чем о возрасте своих дочерей.

Опекун взял ее за руку и улыбнулся так, что у нее, несмотря на чувство обиды, потеплело на сердце.

— Я по глупости забыл спросить об этом у вашего отца. Но я, конечно, не имел ни малейшего понятия о том, что мое опекунство может потребоваться. Кстати, примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, мисс Эссекс.

Тесс взглянула на него. Глаза у него были какого-то необыкновенного серовато-синего цвета. И добрые, пусть даже он был похож на дикаря с острова Борнео.

— Да, да, конечно, — сказала она. — Позвольте представить вам моих сестер. Это Имоджин. Ей только что исполнилось двадцать лет. — Бывали моменты, когда ей казалось, что Имоджин красивее, чем Аннабел (а это уже о многом говорило). Аннабел унаследовала от матери шелковистые белокурые волосы и веселые глаза, но эти губы… Только у Имоджин губы имели такой изящный изгиб. Иногда это поражало мужчин, словно удар ниже пояса. Было довольно забавно наблюдать, как герцог ошеломленно поморгал глазами, но устоял.

Правда, Имоджин не обращала ни малейшего внимания на то, какое впечатление производит на мужчин, потому что она была влюблена. Она лишь улыбнулась герцогу и присела в изящном реверансе. Когда у отца появлялись деньги, он обычно на какое-то время нанимал для них гувернантку, так что они могли, если потребуется, произвести впечатление изысканностью манер.