Дафна дю Морье - Дух любви

А Дженифер должна смотреть на Фрэнсиса как на истинного друга и советчика; если она вернется в Лондон, то встретит самый радушный прием у них обоих.

В приписке Берта добавила, что бедная бабушка нездорова и что хотя она не простила Дженифер, но все-таки потребовала, чтобы ей прочли ее письмо. Услышав про кузена Джона, она очень встревожилась и пожелала узнать, чем занималась с ним Дженифер воскресным днем на старой развалине в нескольких милях от посторонних глаз. Все это ей очень не понравилось. Никогда не знаешь, какие фантазии могут прийти в голову горячему молодому человеку.

Прочитав эти строчки, Дженифер громко рассмеялась, но самый конец письма заставил ее нахмуриться. «…Дженни, дорогая, бабушка, конечно, преувеличивает, но и я не думаю, что эти встречи можно назвать хорошей идеей. Ведь ты еще так молода, а присмотреть за тобой там некому. Мне бы не хотелось, чтобы ты вступала в какие бы то ни было отношения с этим молодым человеком – строителем лодок или кем-то в этом роде, тем более что он твой кузен».

«Какие же они идиоты, – думала Дженифер, кладя письмо в карман. – Она пишет так, будто строитель лодок то же самое, что водопроводчик. Джон самый умный проектировщик яхт в стране. Да если на то пошло, мы не такие уж близкие родственники. Терпеть не могу; когда люди ни с того ни с сего делают всякие выводы. Это гадко».

Пылая яростью на весь мир, Дженифер спустилась с холма и с удивлением обнаружила, что находится у входа на верфь. Джон стоял в самом ее центре и разговаривал с мастерами. Его одежда была белой от пыли, словно он вывалялся в опилках. Его светлые волосы закрывали правый глаз, одна рука взметнулась вверх, а длинные ноги сплелись самым невероятным образом.

Дженифер была знакома эта поза. Он всегда принимал ее, когда старался что-то объяснить. Но вот он заметил ее. Его рука упала, ноги расплелись, и поспешность, с какой он бросил рабочих, никого бы не обманула, разве что его самого.

– Да… да, – говорил он, – именно об этом я и толкую. – Но когда его уже нельзя было услышать, он взглянул на часы и сказал: – Я понятия не имел, что уже так поздно. Завтра утром мы поговорим об этом.

Рабочие остались на верфи, недоуменно потирая лбы.

Из ворот Джон вышел беспечной походкой и позевывая.

– Это вы, Дженифер? Мне показалось, что вы стоите за воротами, но я не мог хорошенько разглядеть.

– Вы очень заняты?

– Конечно, нет, на сегодня с делами покончено, – солгал он.

– Отлично.

– Чем вы занимались?

– Да так, ничем. У меня плохое настроение. Получила противное письмо от матери.

– Вот как! И о чем же?

– Если хотите, я вам его прочту. Только и говорит что о своем отвратительном муже.

– Бросьте вы об этом думать, Дженифер. По-моему, она его любит.

– После такого человека, как папа?

– Уже четырнадцать лет, как ваш отец умер. Знаю, вам это покажется странным, но ей нельзя запретить привязаться к кому-то еще.

– Джон, вы не понимаете. Столько лет быть женой прекраснейшего человека на свете и под конец связаться с таким напыщенным, привередливым дураком, как Хортон! Это просто не укладывается у меня в голове.

– Конечно, вам этого не понять. Как вы можете судить о ее чувствах? Вероятно, ваша мать была не слишком счастлива с вашим отцом. А этот малый, будь он хоть самым последним дураком, подходит ей, понимает ее. Возможно, она чувствовала себя очень одинокой.

– Одинокой?

– Да, Дженифер, одинокой. Вы постоянно говорите мне, что она не сделала ни малейшей попытки вас понять. А вы пытались понять ее?

– Нет… пожалуй, нет.

– Так чего же вы хотите?

– О, Джон, это ужасно. Может быть, мне надо вернуться в Лондон?

– Не глупите. Слишком поздно, к тому же она счастлива со своим новым мужем.

– Вы действительно думаете, что она не очень ладила с папой?

– Вполне возможно. Я хочу сказать, что, скорее всего, они были преданы друг другу, но не сходились характерами… не знаю, как это объяснить.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Не были необходимы друг другу.

– Хм…

– Наверное, ужасно быть замужем за человеком, если при самой краткой разлуке с ним тебя не тошнит целый день так, что ты не выпускаешь из рук таз.

– По-моему, это не самое приятное занятие и не стоит им злоупотреблять, верно? Лично я, конечно, не знаю, но, если бы я кого-то любил, а меня бросили, тошнить меня бы не стало. Я бы решил, что все в жизни напрасно и бессмысленно, к чему тогда работать, думать. И все же надо идти вперед, что бы ни случилось.