Элоиза Джеймс: Во власти наслаждения

На Шарлотту, дочь герцога, смотрели с завистью. Ее-то дебют будет великолепным. Ее старшая сестра Виолетта впервые предстала перед светом в бальном зале, сплошь украшенном белыми лилиями.

Шарлотта была единственной, кого все это мало интересовало. Если говорить правду, ей хотелось остаться в белой квадратной комнате и рисовать — яблоки или (если рынок на этой неделе особенно богат) хурму. Она рисовала хорошо и знала это, и мисс Фролип это знала, но на этом все и кончалось.

Впереди ее ждет дебют, так что для хурмы времени останется мало. Поэтому, когда мать приехала за ней в школу для девочек леди Чаттертон, Шарлотта почувствовала облегчение, но не радость.

Ее мать прибыла в полном вооружении: в герцогской карете с четырьмя лакеяйи на запятках, и все в ливреях! Герцогиня была застенчивой, и мысль о встрече с грозной леди Сипперстайн приводила ее в ужас. Бедная мама, подумала Шарлотта. Она, должно быть, очень волнуется.

Наконец, леди Сипперстайн величественно отпустила Шарлотту с матерью, и те укрылись в своей карете. Герцогиня самым неподобающим образом расплылась в улыбке и, откинувшись на атласные подушки, сказала:

— Слава Богу, ты окончила школу, Шарлотта! Мне больше никогда не придется встречаться с леди Сипперстайн! Мы можем жить спокойно. Как получилась последняя картина, дорогая, — апельсины, не так ли?

Мать Шарлотты была предана своим детям и с любовью следила за всеми их достижениями, даже если, как в случае с Шарлоттой, они сводились к длинному ряду акварелей, изображающих фрукты.

— Хорошо, мама, — сказала Шарлотта. — Приедем домой, и я покажу тебе.

Шарлотта слегка нахмурилась. Мать восторгалась всеми ее работами.

— Прекрасно, — безмятежно сказала леди Аделаида. — Я завтра же отошлю ее к Саксони. Мы очень хорошо украсили этот зал, милочка. Еще две или три акварели, и стена будет заполнена.

Шарлотта поморщилась. Кажется, родители рассматривали ее картины как декоративный материал, новый тип обоев. Каждую новую картину отсылали к самому лучшему мастеру (господа Саксони, поставщики двора), чтобы ее вставили в позолоченную раму с подходящей виньеткой, выбранной лично мистером Саксони-старшим. Затем ее вешали в длинном-предлинном ряду фруктов (и нескольких попавших туда овощей), которые украшали восточное крыло особняка.

— Теперь, Шарлотта, — решительно заявила леди Аделаида, — мы должны немедленно заняться подготовкой к твоему дебюту. Кстати, я случайно узнала, что леди Ридлфорд, мать Изабеллы, уже назначила бал на девятнадцатое августа, воскресенье, а именно в этот день я собиралась устроить твой бал, дорогая. Так что мы должны выбрать время немедленно и объявить о нем. Я подумала об уикэнде неделей раньше. Как ты считаешь, милочка?

Шарлотта не ответила. Она думала о своей последней картине. Но Аделаида привыкла, что Шарлотта может внезапно уйти в себя, и просто продолжала излагать свои планы…

Когда Шарлотта вошла в зал, который ее брат Хорэс называл «фруктовым садом» (длинный ряд картин в восточном крыле), она заметила, что часы, проведенные за рисованием под руководством мисс Фролип, не пропали для нее даром: бесформенные апельсины превратились в круглые; яблоки утратили ядовито-красный цвет и стали похожи на настоящие.

Сейчас она работала именно над цветом. Цвет так сложен: например, апельсины. Закрывая глаза, она представляла ярко светящиеся апельсины. Она часами смешивала и смешивала немножко желтого, синего, коричневого, но тот апельсин, который она видела мысленным взором, не получался. Настоящие апельсины сверху имели легкий коричневатый оттенок и темные прожилки: эти цвета пахли солнцем, теплыми морями, фруктовыми садами, а не длинными залами или белыми комнатами.

Но Шарлотта после приезда в Калверстилл-Хаус с трудом находила время для рисования. Она терпеливо проводила часы с портнихами, которые вертели ее и кололи булавками, и целыми днями обсуждала планы своей матери.

— Дорогая моя, — объявила мать, — дельфиниумы!

Шарлотта уставилась на нее:

— Что — дельфиниумы, мама? — наконец спросила она.

— Дельфиниумы! Они будут твоим цветком на балу! Я ломала голову… Ты знаешь, я выбрала для бала Виолетты лилии. Мне пришлось отказаться от других цветов — из-за ее имени, но дельфиниумы обладают таким приятным голубым цветом. Они будут прекрасным фоном для твоих волос.

В то время была мода на блондинок: блондинки с локонами и голубыми глазами, но у Шарлотты, в отчаянии думала мать, полосы черные как смоль. Глаза у нее были зеленые, а кожа молочно-белая. Правда, после некоторых усилий ее волосы укладывались безупречными локонами, а кожа приобретала цвет сливок, но все равно Шарлотта не была похожа на прелестную кокетливую дебютантку. Брови изгибались над ее глазами, похожими на море в ненастный день. Да и все лицо ее заострялось как вопросительный знак: тонкая линия подбородка образовывала треугольник и поднималась вверх — к глазам и взлетающим бровям.