Черил Холт: Любовный эликсир

– Сделай это для меня.

Выражение его лица было настолько решительным и неподдельно искренним, что она не нашла в себе сил отказаться от этого дара.

Он нагнулся, и она зажмурилась, уверенная в том, что он хотел поцеловать ее. Однако вместо этого он с силой стащил с нее сорочку, обнажив ее грудь. Затем, прильнув ртом к одной из ее грудей, он принялся лизать, потягивать и посасывать ее сосок, под конец захватив его целиком в рот.

Само действие вызвало глубокий отклик внутри ее, оно затронуло одно из ее сокровенных мест, где прятались ее одиночество и тоска. Кейт обняла его, прижалась теснее, желая слиться с ним в одно целое и никогда не разлучаться.

Когда мужчина принялся покусывать ее сосок и грудь, ее охватило безудержное возбуждение. Все поплыло у нее перед глазами, а когда зрение прояснилось, Кейт внезапно обнаружила себя в собственной спальне, в своей постели. Одеяло и покрывало были скомканы, подушка валялась на полу. Вероятно, она беспокойно металась, ворочалась и крутилась на кровати.

Она, должно быть, грезила или спала. Голова раскалывалась от нестерпимой боли, а сердце билось отчаянно. Между ног она почувствовала что-то мокрое и липкое. Ее тело все еще изнывало от страстного желания. Вся потная, она поежилась от внезапного озноба.

Кейт, опустив глаза, посмотрела на себя и удивилась: платье на ней было надето криво и косо, а грудь обнажена. Дрожа от волнения, она провела ладонью по еще твердым соскам, тихо постанывая от возбуждения. Затем одернула платье, чтобы принять благопристойный вид.

Что же случилось на самом деле? Что она натворила?

Лунный свет отбрасывал мрачные тени на ее комоде с зеркалом, а Кейт все смотрела прямо перед собой, пытаясь постичь, что же с ней произошло, после того как она выпила на лестничной площадке флакон с любовным зельем.

Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но, взбивая подушку, она заметила какую-то тяжесть у себя на руке. Подняв ладонь, она с ужасом увидела на пальце украшенный камнями перстень.

– Боже мой, – еле слышно промолвила она. Тяжелый, из гладкого полированного золота, усыпанный искрящимися, искусно ограненными камнями перстень представлял собой украшение чрезвычайно тонкой работы.

Откуда он взялся у нее? Что это означало? Если у нее обнаружат перстень, как ей объяснить его появление? Она терялась в догадках.

Кейт бросилась на постель и крепко зажмурилась, сгорая от желания заснуть и проспать как можно дольше, а проснувшись, увидеть, что перстень и флакон с зельем исчезли.

– Не знаешь, как зовут очаровательную, с огненно-рыжими волосами девушку, приехавшую вместе с семьей Льюисов?

– Огненно-рыжую?

– Точно, – подтвердил Маркус. – Она среднего роста, стройная, очень красивая.

– Понятия не имею, – ответила Памела. – Насколько мне известно, в семье Льюисов все светловолосые.

Прячась за портьерами, Маркус наблюдал за балюстрадой и украдкой заглядывал внутрь бального зала. Там толпилось около сотни людей, это как раз соответствовало представлению Памелы о скромном званом вечере. Именно к таким светским приемам Маркус питал особую неприязнь.

Приглашенный Памелой оркестр заиграл первые такты гавота, и пары двинулись, чтобы занять полагающиеся места в бальном зале.

– Ты уверена, что там нет никого, кто подходил бы под мое описание?

– Абсолютно, – твердо сказала Памела. – Леди Регина занудно представила всю свою семью. Она привезла с собой дочь Мелани и сына Кристофера.

– Он что, граф?

– Да, и такой душка, должна сказать.

Маркус пристально посмотрел на нее. Ей было тридцать лет, ровно столько же и ему, и она была общепризнанной красавицей. Ее восхитительные светлые волосы вздымались высокой копной на голове, очень дорогое платье, за которое, кстати, заплатил он, подчеркивало стройную фигуру, однако все ее очарование не могло скрыть ее маленькую хитрость. Она была искусной охотницей за богатством, а из ее замечания насчет графа Донкастера стало ясно, куда она клонит.

– Ему уже исполнилось восемнадцать?

– Да, я полагаю.

– Не слишком ли он молод для тебя? Если даже учитывать твой столь гибкий вкус?

От такого оскорбления она сразу ощетинилась:

– Я не проявляла к нему никакого особого интереса.

– И не надо проявлять.

Они знали друг друга с детства. Будучи подростком, он наивно воображал, что любит ее, а она его, до тех пор, пока она не вышла замуж за его овдовевшего отца. Она очень хотела быть графиней и с жадностью ухватилась за такую исключительную возможность. Это послужило для Маркуса суровым, но хорошим уроком, он понял, что управляет этим миром. Больше он никогда и никому не верил. И ни к кому не испытывал настоящих чувств.