Виктория Холт - Шелковая вендетта

С наступлением сумерек я оделась и вышла на улицу. От нашего дома до Парк-отеля можно было дойти пешком. Войдя в гостиницу, я быстро прошла к регистрационной стойке.

– Да, мадам? – поднял голову клерк.

– Я хочу знать: граф де Карсонн у себя в номере?

Он удивленно взглянул на меня.

– Мадам, граф съехал от нас несколько дней назад.

– О-о, вот оно что, – тихо ответила я.

Он сверился с журналом регистрации.

– Да, он отбыл в полдень четырнадцатого числа. Значит, он уехал на следующий день после того, как был у меня. Он взял фотокарточку и вернулся в Париж... даже не поставив меня в известность о своем отъезде. Должно быть, от меня он сразу же пошел в гостиницу и стал готовиться к отъезду.

Я чувствовала себя ужасно несчастной.

Как это типично для него, со злостью говорила я себе. Но злость мне не помогла. Я чувствовала себя растерянной и сбитой с толку; возможность ареста еще никогда не казалось мне такой близкой и страшной. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной.

Напряжение возрастало. Ко мне все чаще приходили из полиции и задавали все больше вопросов. Я чувствовала, что кольцо вокруг меня сжимается. С Дрэйком мы не виделись, поэтому я не знала, как он относится к тому, что с нами происходит.

Газеты выдвигали свои предположения. Все ждали, что полиция вот-вот огласит результаты расследования, за которыми скорее всего последует арест. Кого они обвинят в убийстве? Дрэйка? Мужей всегда подозревают в первую очередь. Или это будет Ленор Сэланжер – «таинственная вдова», как они меня называли, – знаменитая портниха, муж которой покончил с собой после свадьбы? Я устала от всего этого... устала.

А жизнь, тем не менее, продолжалась.

По вечерам мы с бабушкой молча сидели у меня в комнате, даже не зажигая свет. Мы сидели с ней в темноте и держали друг друга за руки. Так же, как и я, она еще никогда не переживала такого страха и не чувствовала себя такой несчастной.

Мы избегали разговоров о том, что нас ждет в скором будущем. Все уже было сказано. Иногда она начинала вспоминать прошлое, рассказывала мне какие-то эпизоды из моего детства, но часто голос ее неожиданно прерывался, и она была не в силах продолжать дальше.

Вопреки своим намерениям, я часто возвращалась мыслями во Францию. Я представляла себе замок Карсонн и гадала, что граф делает в настоящий момент и удалось ли ему разыскать Маддалену. Я уговаривала себя, что все к лучшему, я узнала, каков он, до того, как поставила себя в глупое положение. Мысли о графе были слишком горькими, поэтому я старалась больше думать о Дрэйке.

Бабушка, как всегда, читала мои мысли.

– Когда все это закончится, – сказала она и тут же оговорилась, – если закончится хорошо.... Дрэйк будет свободен. И тогда, со временем...

– Я не хочу сейчас думать об этом, бабушка.

– Когда настоящее тяжело, всегда лучше смотреть в будущее. Неприятности не могут продолжаться вечно. Ну пусть через год... Он хороший человек, Ленор, а хорошие люди – такая редкость. Он любит тебя, это я знаю наверняка. Он действовал тогда слишком поспешно. Ему нужно было сказать тебе о своих подозрениях насчет твоего отца. Он поступил глупо, но все мы иногда так поступаем. Mon Dieu, этот несчастный молодой человек уже достаточно заплатил за свою ошибку. Но наступит время, когда он будет свободен... и тогда...

– Пожалуйста, бабушка, не надо об этом. Я не могу выйти за Дрэйка.

– Чепуха, девочка. Он любит тебя. Он будет лучшим из мужей. Ты уже достаточно настрадалась. Филипп тоже был хорошим мужем... ты могла бы быть так счастлива, если бы он был жив. Ты должна перестать думать об этом графе. С ним тебя не ждет ничего хорошего.

– Пока я ничего не могу сказать определенно, бабушка.

– Конечно, сейчас тебе угрожает такая опасность. Но когда все останется позади, тебя будет ждать Дрэйк... и все ваши беды покажутся вам далеким сном.

Я не ответила. Не было смысла объяснять бабушке свои чувства, тем более, что я и сама не понимала их.

А потом случилось чудо.

«Новый поворот в деле Олдрингэма, – гласили заголовки газетных статей. – В настоящий момент полиция разыскивает женщину, которая несколько раз появлялась в доме. По всей видимости, она может оказать важную помощь в расследовании».

Прошло две недели, в течение которых о деле больше не вспоминали.

Меня перестали беспокоить визитами полицейские. Казалось, дело на время отложили в сторону.

А потом наступил тот замечательный день, когда в Лондон вернулся граф. Он пришел в салон и сказал, что должен увидеться со мной немедленно... и наедине.