Лиз Карлайл - Один маленький грех

Эсме была не в силах смотреть на него.

— Это хороший совет, — отвечала она. — А сейчас, если вы извините меня, я должна пойти и рассказать тете о нашем решении.

— Я не хотел бы, чтобы она сердилась на вас, — сказал Уинвуд. — Скажите ей правду.

— Правда заключается в том, что мы не подходим друг ДРУГУ, — повторила она снова. — И никогда не подходили. Мы предназначены другим, вы и я. Мы были глупцами, ду-1^ая иначе.

Он грустно улыбнулся.

— Маленькая Эсме, — пробормотал он. — Всегда такая мудрая. Почему мы не можем полюбить друг друга? Жизнь стала бы намного легче, правда?

Эсме тоже улыбнулась с печальным сожалением.

— Да, но я начинаю думать, что мы не выбираем, кого нам любить. А жизнь не может быть легкой. — Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в щеку.

С чувством, что вот-вот заплачет, Эсме повернулась и поспешно вышла. Тетя Ровена, конечно, проснулась. Эсме надеялась, что тетя одобрит ее решение, но сейчас ее нервы были слишком напряжены, и она отчаянно желала, чтобы все уже осталось позади. К сожалению, Эсме запоздала с объяснением. Эсме постучалась в спальню тети и быстро вошла, едва услышав ответ. С негодующим, застывшим лицом, похожим на маску, леди Таттон величаво сидела на кровати перед подносом с завтраком. Похоже, вместе с утренним шоколадом Пикенс принесла своей хозяйке рассказ о неблаговидном поступке лорда Уинвуда.

— Ничего не говори! — приказала леди Таттон, выставив изящную ручку в останавливающем жесте. Кружева, каскадом ниспадающие с ее груди, тряслись от ее негодования.

— Какое безобразие! Это оскорбление. Даже не думай защищать его. Я всегда говорила, что Уинвуд негодяй и мерзавец, помнишь?

— Да, тетя, — сказала Эсме с преувеличенным почтением. — Не могу сказать, что меня не предупреждали. Я разорвала помолвку и уверена, что это к лучшему.

— Хорошая девочка! — одобрила тетя. — Ну а со сплетнями мы справимся. Ох, я чувствую, что приближается приступ головной боли. Флакон с ароматическим уксусом, Пикенс! Мы возвращаемся в Лондон. Соберите вещи. Я поговорю с Гвендолин, как только немного приду в себя.

Эсме подошла к кровати и уселась на краешек.

— Прошу вас, не ссорьтесь с леди Уинвуд, — умоляла она. — Влиять на поведение своего сына она может не больше, чем… чем вы когда-то… на мою мать.

Леди Таттон фыркнула, но негодование ее угасло.

— Справедливо, очень справедливо! — согласилась она. — Но это чудовищное оскорбление. С оперной певицей! Иностранкой! Пойдут всякие толки.

Эсме легонько сжала тетину руку, лежавшую на стеганом одеяле.

— Я все равно собиралась разорвать помолвку, — настойчиво внушала она. — Правда. Я боялась, что не смогу решиться, и набиралась мужества, чтобы сказать вам.

— Мужества? — недоверчиво переспросила леди Таттон. — Моя дорогая девочка! Я никогда не стала бы настаивать, чтобы ты вышла замуж за негодяя.

Эсме вяло улыбнулась.

— Я знаю, — отвечала она. — А теперь, если вы извините меня, мне надо кое-что уложить. Должна заметить, тетя Ровена, что я буду очень рада снова оказаться в Лондоне.

— Гм-м, — произнесла ее тетя, бросив на нее подозрительный взгляд. — Не знала, что тебе так полюбилась городская жизнь, моя дорогая.

На следующее утро Эсме проснулась на Гросвенор-сквер со странным чувством трепета и предвкушения. Что-то должно было случиться. Она ощущала это всем существом, всей своей шотландской натурой. Не в силах справиться с собой, она оделась, сошла вниз и нервно ходила по гостиной, пока не появился Гримонд с большим серебряным подносом.

— Не принести ли вам кофе и утреннюю газету, мисс? — учтиво спросил он. — Ее светлость еще не оправилась от головной боли и предполагает некоторое время провести в постели.

— Прекрасно, — сказала Эсме. Она обрадовалась возможности занять чем-нибудь голову.

Эсме уселась на диванчик, развернула газету и стала читать очередную статью об отставке Веллингтона. Вдруг ей пришла в голову мысль, от которой она похолодела. В газетах уже могло появиться сообщение о разрыве помолвки. Лорд Уинвуд собирался немедля отослать объявление. Видимо, он, как и Эсме, хотел как можно скорее покончить с этим скандальным происшествием.

Запах свежей типографской краски дразнил ее ноздри, пока она листала газету. Долго искать не пришлось. Короткое объявление было напечатано в верхней части страницы. Это, возможно, была самая короткая помолвка на памяти светского общества, подумала Эсме.