Лиз Карлайл - Услышь голос сердца

— Вальс! Танцуем вальс! — воскликнул юношеский голос, который потонул в женском смехе. — Кто будет танцевать со мной?

— Фриц! Куда подевался Фриц? Он будет танцевать с тобой, — раздался звонкий девчоночий голосок.

Наконец Эллиот решился задать вопрос:

— Послушайте, добрая женщина. Кому принадлежит этот дом? Экономка, все еще держа в руках его промокшую одежду, ответила, чуть помедлив:

— Гм-м… Трудно сказать, сэр.

— Как, вы тоже этого не знаете? — Эллиот был крайне озадачен ответом.

Экономка, выпятив губы, глубоко задумалась.

— Пожалуй, формально это дом мистера Майкла. Но хозяйка здесь мисс Стоун, это я могу с уверенностью сказать! А теперь, сэр, снимайте-ка свои промокшие сапоги и отправляйтесь прямиком в студию, пока она окончательно не потеряла терпение. Знаете, какие они бывают, художники! Хотя, откровенно говоря, мисс Стоун скорее похожа на ангела и полностью оправдывает свое имя.

— Стоун? [2]— удивленно переспросил Эллиот. В этой фамилии явно ничто не напоминало о небожителях.

Экономка нахмурила брови:

— Да нет же! Я имею в виду ее имя — Эванджелина. Хотя вы, наверное, ожидали встретить здесь кого-то совсем другого? — Она улыбнулась.

Эллиот кивнул, пытаясь скрыть разочарование от своего разоблачения:

— Да, я так и думал, что вы это скоро поймете.

— Это часто случается. Уверена, что вы ожидали встретить здесь солидного джентльмена по имени Эдмунд или Эдгар ван Артевальде, не так ли? Ну так вас ждет приятный сюрприз!

Эллиот чуть не сказал, что за последние две минуты у него уже было несколько приятных сюрпризов и что он понятия не имеет ни о каком мистере ван Артевальде, но экономка снова указала рукой на его сапоги.

— Простите, мадам. Сапоги я, пожалуй, не стану снимать…

— Как хотите, — пожала она плечами. — Но поверьте моему слову, вы обязательно заболеете. Здесь, в Чатем-Лодж, у нас все запросто, без церемоний, так что вы могли бы, не стесняясь, снять сапоги…

Чатем-Лодж. Какое милое название! Но оно не вызывало у Эллиота никаких ассоциаций. Он вдруг подумал, что если бы сейчас вышел из этого дома, чтобы вернуться сюда завтра, то обнаружил бы, что Чатем-Лодж исчез, будто его не бывало, словно это ему пригрезилось.

В этот момент распахнулась дверь в глубине холла и на пороге появилась еще одна служанка. Между ее ног прошмыгнула, свесив розовый язычок, маленькая черная собачонка, которая стремглав бросилась туда, откуда доносился шум голосов. Служанка не обратила на нее ни малейшего внимания.

— Миссис Пенуорти, — обратилась к экономке девушка, — мисс Стоун велела проводить джентльмена из Лондона прямо в студию. Она сказала, что хочет посмотреть на него, пока не исчезло хорошее освещение, а сегодня из-за дождя оно продержится недолго.

Эллиот подумал, что он жаждет увидеть загадочную мисс Стоун не меньше, чем она его.

— Да-да, конечно, — пробормотала экономка и, бросив последний неодобрительный взгляд на его сапоги, торопливо пошла по коридору, жестом пригласив гостя следовать за собой.

Ну что ж, как говаривал Железный Герцог [3], взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Эллиот отправился вслед за экономкой, по дороге бросив взгляд в открытые двери комнаты, в которой было полно молодежи. В центре хохочущей группы красивый юноша с кружевной косынкой на голове с серьезным видом танцевал с черной собачонкой, очевидно, тем самым Фрицем, которого все искали.

Эллиот едва сдержал смех, но тут экономка повернула направо и открыла двустворчатую дверь в конце короткого коридора.

Эллиот оказался в помещении, стены которого были окрашены белой краской. Южную стену комнаты занимали высокие сводчатые окна. В узкой галерее вдоль южной и западной стен стояло множество загрунтованных холстов и несколько мольбертов, а также полдюжины почти законченных картин. Старинный каменный пол был ничем не покрыт, если не считать пары роскошных турецких ковров, один из которых был постелен под письменным столом, размещенном вместе с двумя креслами в северо-восточном углу комнаты. Напротив стоял грубо обтесанный рабочий стол, на котором размещалось множество горшочков и баночек самой разнообразной формы. На другом ковре возле дальней стены величественно располагались кожаный диван и два кресла с резными спинками. Картины — акварели и масло — самых разных размеров и стилей покрывали почти целиком всю стену, а в свободных местах были аккуратно приколоты карандашные наброски. В воздухе остро пахло растворителем и масляной краской. Центр комнаты украшал мольберт.