Патриция Коулин - Лорд-дикарь

— Если бы не кандалы, которые на него надели, то все могло обернуться не лучшим образом, — сухо заметил сэр Таннер.

Капитан пожал плечами.

— Но с тех пор как он здесь, у нас пока не было с ним проблем, — поспешил сообщить Каслтон. — Однако лучше принять все меры предосторожности.

— Совершенно верно, — согласился Таннер, и на его полном лице появилась улыбка, свидетельствующая о том, что он человек не без юмора и может охотно посмеяться в любой ситуации. — Но вы же не можете постоянно держать взаперти вновь испеченного маркиза.

— Вы собираетесь запирать меня с ним наедине? — вмешалась Ариэл.

— Конечно же, нет, — заверил ее Каслтон. — Я уже все предусмотрел. Мне рекомендовали парочку высоких профессионалов, которые будут находиться вместе с вами. Он ловкий парень, обладающий огромной силой. Его жена ему под стать. Они все время будут рядом, и вам не о чем будет беспокоиться. Что же касается самих уроков, то тут уж решайте сами. Я полагаюсь на ваши знания и опыт.

— Ну что ж, хорошо, — согласилась Ариэл, смущенно улыбнувшись. — Ничего не поделаешь.

— Я держу это окошко постоянно зашторенным, — сказал Каслтон, берясь за занавесный шнурок. — Дикарь тоже имеет право на личную жизнь, пусть даже и ограниченную.

Ограниченная личная жизнь — вот, пожалуй, и все, что позволено находящемуся за дверью человеку, думала Ариэл, чувствуя себя крайне неловко. В это время граф быстрым движением руки отдернул занавеску, позволяя непрошеным гостям рассмотреть маленькую комнату и человека в ней. Похоже, предварительный стук в дверь или какие-либо другие знаки, предупреждающие о приходе гостей, считались здесь необязательными. Ариэл внезапно вспомнила клетку с шимпанзе, которую ей довелось увидеть однажды в детстве, когда ее водили в зоопарк. Тогда ей это показалось забавным.

В сегодняшнем зрелище не было ничего забавного, и Ариэл чувствовала себя неловко и смущенно, особенно когда мужчины за ее спиной придвинулись к ней ближе и вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Увидев ночной горшок, выглядывающий из-за ширмы в дальнем конце комнаты, Ариэл содрогнулась при мысли, какое унижение должен испытывать человек, когда его застают за интимным делом.

В комнате не наблюдалось никакого движения, кроме бегающих по стенам теней от все еще колышущейся занавески на дверном окне. Прошло несколько секунд, прежде чем взгляд Ариэл остановился на стоящей у дальней стены узкой кровати и лежащем на ней человеке. Он смотрел в сторону единственного в комнате окна, закрытого железной решеткой, которая, вне всякого сомнения, была еще одной мерой предосторожности.

Постельное белье и подушка валялись скомканными на полу рядом с кроватью. Прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки, он полулежал на голом матрасе и даже не повернул головы в сторону двери, хотя наверняка должен был услышать шум за ней и заметить, как отдернулась занавеска.

Странно, подумала Ариэл, неужели он ничего не заметил? Даже собака настораживает уши и начинает рычать при малейшем шорохе. Возможно, он спит с открытыми глазами, решила Ариэл, заметив, как мирно вздымается его грудь. Ее щеки запылали. Она знала, что если сейчас посмотрит на себя в зеркало, то увидит на своем лице красные пятна. Красный цвет — цвет греха. Таким по крайней мере было ее представление о грехе, именно в цвете. Ариэл подумала, что совершает большой грех, рассматривая полуголого мужчину, и приказала себе отвести от него взгляд. Но как ни странно, она не чувствовала себя грешницей и глаз оторвать не могла.

Наоборот, ее разбирало любопытство. В конце концов, она впервые видит обнаженное мужское тело и, вероятно, в будущем ей такая возможность не представится. Даже ради Филипа Пенроуза она не будет изображать, что ей становится дурно при виде голого мужчины. По крайней мере не сегодня.

Предмет ее пристального внимания был одет только в черные, плотно облегающие бедра брюки, подвернутые до колен. Прежде всего Ариэл бросилась в глаза его загорелая до темноты кожа, покрытая черными как смоль вьющимися волосами. Его плечи и грудь были широкими, на руках и длинных ногах выпирали крепкие мускулы, на теле не было и намека на жир и округлость форм, которые так часто огорчали ее при виде своего собственного обнаженного тела.

Ариэл перевела дыхание, которое сдерживала так долго, что заболела грудь. Возможно, все мужчины прекрасно сложены и под их пышными одеждами, шелковыми чулками и красочными шарфами скрываются такие же сильные тела? Возможно, это тело, которое заставляет ее сердце учащенно биться, не является исключением? Возможно, но почему-то ей не верилось.