Кэтрин Коултер: Сердце колдуньи

— Меррим, — пробормотал Бишоп, глядя на торчавший из груди стилет, и, покачнувшись, опустился рядом со своим убийцей.

— Нет!!!

Время, казалось, остановилось. Меррим, не помня себя, метнулась к любимому. Мужчины молча расступились. Она бросилась на колени, увидела кровь, лившуюся из раны, рукоятку стилета, непристойно торчавшую из груди. Меррим не задумываясь вытащила стилет и прижала обе ладони к ране. Кровь быстро просочилась сквозь пальцы.

Она могла надавить на рану, прижать ладони изо всех сил… но в душе понимала, что это не поможет. Совсем не поможет.

Слезы лились по ее лицу. Она сглатывала их, всхлипывала, каким-то уголком сознания отмечая, что их окружают люди. Она видела их тени, слышала шаги, голоса… Господи, ей нужно срочно что-то сделать.

— Ты не умрешь, жалкий болван! — крикнула она ему в лицо. — Слышишь?! Как ты посмел дать себя убить?! Да я сама тебя прикончу за это!

Она все еще слышала голоса, только очень слабые и неразборчивые. Кто-то пытался оттащить ее, но она продолжала вопить — это был безумный вой, вселявший ужас даже в мужчин.

Ей вдруг стало совершенно ясно, что следует предпринять. Она, не задумываясь, легла на него: сердце к сердцу, руки на руки, кончики пальцев касаются запястья, ноги прижаты к ногам. Она чувствовала, как его кровь увлажняет платье, растекается по груди. Ощущала биение сердца, с каждой секундой становившееся все слабее.

Припав щекой к щеке Бишопа, она словно видела, как из его сердца вытекают последние капли крови.

Старый Сарноу, охранявший стены, видел сверху, как старуха, широко раскинув ноги и руки, прикрывает своим телом старика и оба лежат в луже крови. Только вот старыми они не казались. Наоборот, очень молодыми и совершенно непохожими на себя.

Сарноу покачал головой. Яркий солнечный свет обострил его угасающее зрение. Позже он будет клясться, что видел не только сэра Бишопа и лежавшую на нем леди Меррим. Вокруг и над ними теснились тени, норовившие с ними слиться, стать единым целым.

Но его подняли на смех, утверждая, что он повредился мозгами от старости.

Бишоп с трудом открыл глаза и взглянул в лицо возлюбленной.

— Нет, — выдавил он, почти теряя сознание. Он чувствовал зов смерти, но сопротивлялся как мог и не намеревался позволить ей взять верх. — Слезай, глупая, храбрая ведьма. Я не дам тебе умереть за меня. Убирайся, черт тебя возьми!

Но она, разумеется, и не вздумала послушаться. Наоборот, прижалась еще теснее. Бишоп из последних сил умудрился привстать и сбросить ее с себя. Она упала на спину и уставилась в голубое небо, усеянное белыми облаками.

Бишоп снова обмяк. Люди подступали все ближе, и, когда кто-то коснулся ее руки, Меррим дико взвизгнула:

— Прочь от меня, проклятый глупец! Прочь!

И снова бросилась на Бишопа: сердце к сердцу, пальцы застыли на запястьях, живот к животу… и в следующее мгновение его боль передалась ей. Она приветствовала эту боль. Знала в глубине души, что происходит. Может, и она умрет. Биение его сердца… о Господи, оно становится слабее… медленнее.

— Бишоп, — прошептала она, сильно укусив его за плечо, — посмей только умереть, черт тебя подери. Слышишь, чертов храбрый дурень? Ты не умрешь.

Она повторяла это снова и снова. Но он был неподвижен, так неподвижен… слишком неподвижен.

Жуткая, ни с чем не сравнимая боль обрушилась на нее. Она боялась, что не вынесет, но что еще оставалось делать? Она должна все вынести. Или он умрет.

Поэтому Меррим стиснула зубы и не шевелилась. О Господи, он закрыл глаза и молчит, а она больше не слышит его сердца. Только кровь льется. Столько крови, что она тонет в ней… и это«е кровь тоже.

Тут Бишоп поднял веки и взглянул ей в глаза.

— Ты выносишь мое дитя в одиночестве. Прости, Меррим, прости меня. Нам следовало бы пожениться. Мне очень жаль.

Густые ресницы веерами опустились на белые щеки. Она накрыла губами его рот, вдыхая в него воздух.

— Ты не умрешь, — бормотала она. — Слышишь, глупый смертный? Ты не умрешь. Ты стал частью меня, неужели не понимаешь?

Боль становилась все острее. Все беспощаднее. Потому что исходила из той части сердца, куда вошел стилет. Ей было больно и раньше, но не так, как сейчас.

Она зажмурилась, сжала губы, чтобы не закричать. Ее трясло от ужаса и невыразимой муки. Иисусе, она чувствовала каждую каплю крови, своей крови, и они теперь единое целое. Кто даст ей силы вытерпеть?!

Он снова пытался столкнуть ее, однако был слишком слаб. И несмотря на жестокую пытку, она отчетливо сознавала, что на этот раз не позволит ему взять верх.