Вирджиния Линн - Непокорная пленница

— Ты опоздала, и вода остыла.

Первым импульсом Уитни было возмутиться, но она не могла выговорить ни слова, ноги у нее подкосились.

Мужчина, насмешливо смотревший на нее, был голый. Полностью. Абсолютно, восхитительно голый.

Она сглотнула и придушенно всхлипнула. Попыталась заговорить — получился какой-то невразумительный звук. Мужчина склонил набок черную голову и с прищуром воззрился на нее, так, будто не он, а она стоит голая.

Конечно, она ошиблась номером… но Уитни словно приросла к полу, загипнотизированная зрелищем.

Она смутно различала высокую кадку в углу, от которой к двери шли мокрые следы, что объясняло наготу мужчины. Можно было обернуться полотенцем, мелькнула мысль, но он этого не сделал. Наоборот, он как будто с гордостью демонстрировал свою языческую наготу, пугающую и одновременно чарующую. Кажется, ему совсем безразлично, одет он или раздет. К тому же он хмурился, как будто это она нарушила социальные приличия!

Словно притянутый мощным магнитом, ее взор опустился. Уитни с ужасом обнаружила, что зачарованно смотрит на привлекательные плоскости широкой грудной клетки и твердые мускулы живота. Кожа у него была темная, с медным отливом, как будто он много времени проводит на солнце. И совершенно того не желая, она рассматривала, как множество рельефных мускулов худощавого тела плавно переходят в уникальное сочетание сухожилий и костей, производя устрашающее впечатление, хоть он не был похож на Геркулеса. К тому же у него длинные ноги прекрасной формы, без единого узелка…

Против воли взгляд неумолимо тянулся к интригующему запретному месту. В груди что-то разгоралось и жгло, легкие у Уитни расширились, лицо пылало огнем, но глаза задержались на половом органе.

— Нравится? — Насмешливый тягучий голос мгновенно вернул ее к действительности.

До Уитни дошло, что она таращится на интимную часть могучего мужского тела; она вскинула глаза — безупречный цвет лица сменился краской смущения.

— Ну? — повелительно спросил мужчина, и у Уитни даже свело челюсти от страха. Мокрые пальцы слегка сдавили ее руку, она на них посмотрела, не в силах выдавить из себя ни звука. Он тихо засмеялся, и Уитни перевела взгляд налицо. Чувственно изогнутые губы заключены в глубокие скобки; высокие скулы образуют острые углы; точеный тонкий нос слегка раздувается, как у хищника, почуявшего легкую добычу. От такого сравнения Уитни задрожала — его слова показали, что он понял ее по-своему.

— Это лучше, чем я ожидал. Женщина, не желающая разговаривать, — с еле уловимой насмешкой ответил он сам себе. Его движения были медленные, текучие, но целенаправленные. Уитни увидела движение губ, изогнутых в сексуальной усмешке, но не успела отшатнуться — он притянул ее к себе и прижал ее расслабленное тело.

Ищущий рот опустился на ее полураскрытые губы, чтобы она и дальше молчала.

Что-то в ней взбунтовалось против его уверенности, что ею так легко манипулировать, вызвало к жизни отклик, вначале подавленный шоком, потом чувством, которое она не могла определить, — и Уитни открыла рот, дабы заявить протест. Это было ошибкой.

Его язык мгновенно скользнул за обезоруженные губы и жгучими толчками, отзывавшимися в спине, воспламенил в ней все чувства. Уитни неожиданно обнаружила, что тело не подчиняется приказам головы, оно дрожит в чувственном, физическом отклике, совершенно не знакомом, исключающем всякую возможность мыслить. Она могла только чувствовать. Он завладел ее ртом, властный язык подавил слабую попытку сопротивления. Уитни чувствовала, как руки-канаты крепко привязали ее к мужскому телу, под давлением поцелуя неудобно запрокинулась голова, стальные руки жестко впились в спину.

Когда его рот ритмичными толчками переместился с онемевших губ на кончик носа, оставив огненный след на опаленной коже, у Уитни вырвался невнятный звук, однако он предпочел его не услышать.

Это какое-то безумие! Почему она позволяет голому незнакомцу терзать себя? Надо его оттолкнуть, оттолкнуть это твердое мужское тело от своей странно занывшей груди.

Но поразительное дело: это объятие зажгло у нее внутри какое-то незнакомое желание, хотелось не оттолкнуть, а, наоборот, притянуть, прижать его к себе. Это сводило с ума, пугало… и интриговало.

Никто еще так не целовал ее — безжалостно, почти жестоко, пренебрегая слабыми протестами. Неужели непонятно, что она не хочет?!

Из-под ресниц Уитни увидала, что глаза у него закрыты, и невольно закрыла свои. Широкие ладони гладили ее узкую спину, Уитни грудью чувствовала гулкие, сильные толчки его сердца.