Конни Мейсон - Жемчужина гарема

Из всех троих Аллен скучал по родине больше всех, потому что он никогда не проводил так много времени в Европе, как его старший брат. Что до Омара, то тому было все равно где находиться, лишь бы быть рядом с принцем.

Капитан Хамид сердечно приветствовал посетителей, особенно после того, как узнал их имена. Он пригласил их отобедать, и то, что они узнали во время трапезы, изменило не только их планы на ближайшее будущее, но и всю дальнейшую жизнь.

Когда несколько часов спустя они покинули корабль, лица троих мужчин выражали решимость. После короткого визита в банк они вернулись прямо в замок. К тому времени на землю уже упала темнота, и замок готовился ко сну. «Тепло будет кстати», — решила Криста, обрадованная, что она вовремя приказала разжечь огонь в камине. В воздухе чувствовался явный холодок, предвестник наступавшей осени. Это счастливое лето пролетело так быстро, что Криста и не заметила, как оно ушло — так хорошо было ей в ее маленьком уютном мирке. Все было так, словно не существовало ничего, кроме ее родных, друзей и ее любви к Марку. В грустные минуты она часто думала о том, что ее счастье слишком совершенно, чтобы продолжаться долго.

Через французское окно, теперь уже закрытое, чтобы не пускать внутрь холодный ночной воздух, она смотрела в темный сад, думая, что Марк уже давно должен был вернуться из Марселя. Она рассеянно водила ладонью по своему выпуклому животу и с радостью чувствовала сильные движения ребенка в этом надежном убежище. Она улыбнулась — это ощущение казалось ей не менее приятным, чем самая изощренная любовная ласка. Когда она думала о ребенке, она всегда называла его «он», потому что какое-то тайное чувство подсказывало, что она подарит Марку сына.

Потом Криста снова стояла перед камином, освещенная отблесками пламени, играющими на тончайшем шелке ночной рубашки, не зная, что Марк уже поднимается по лестнице. Дверь распахнулась от толчка, он шагнул за порог и сразу нашел ее взглядом. Услыхав звук отворяемой двери, Криста обернулась и просияла приветственной улыбкой.

— Я тебя ждала. — В ее голосе звучали чувственные призывные нотки, и он ощутил ответный жар.

В тот миг Марк подумал, что даже столетним старцем он будет помнить этот взгляд, которым встретила его Криста. Ночная рубашка не скрывала совершенных очертаний ее тела, а округлившийся живот придавал ей еще больше прелести в глазах Марка. Хотя он знал все ее восхитительное тело до мельчайших подробностей, знал вкус и запах каждой его клеточки, ему никогда не надоедало смотреть на нее, желать ее, любить ее. Ее соски, увеличенные беременностью, проступали сквозь тонкую ткань, моля о прикосновении, треугольник светлых волос между бедрами призывал к обладанию. Закинутая голова, длинная обнаженная шея, великолепные волосы, струящиеся по спине, как серебряный дождь, — разве можно расстаться со всем этим, в отчаянии спрашивал он себя, идя навстречу своему кисмету.

— Ты так красива, что взгляд на тебя причиняет боль, — сказал Марк, ненавидя себя за то, что было у него на уме.

— Идем, любовь моя, — ответила Криста. Она была так чувствительна к его настроениям, что сразу поняла — что-то случилось. — Идем в постель.

— Ни о чем другом я и не мечтаю, дорогая. Но я так боюсь повредить тебе или ребенку. Ты уверена, что в твоем положении это безопасно?

— Даже если это будет в последний раз до рождения нашего ребенка, я хочу тебя. — Она не подозревала, что ее слова окажутся пророческими. — Я достаточно крепка, а наш ребенок надежно укрыт в моем чреве. Ничто не сможет ему повредить.

Марк отбросил опасения. Он хотел, чтобы они оба запомнили эту ночь, которой было не суждено скоро повториться. Их губы слились, и этот страстный поцелуй длился, пока их обоих не охватило дикое, необузданное желание. Отодвинувшись от Кристы, Марк быстро раздевался, не отрывая взгляда от женщины, которую он любил больше жизни. Криста смотрела на него как завороженная. Оранжевое пламя камина играло на его теле, ложилось бликами на темные волосы и бронзовую кожу. Криста не уставала восхищаться гармоничным совершенством его форм, все ее существо словно растворялось в его торжествующей мужественности, плавилось от жара неистовой страсти.

Одно движение кисти — и кусок тончайшей ткани, служивший ей ночной рубашкой, упал к ее ногам. Она легко переступила через него, сквозь завесу густых ресниц взглянула ему в глаза, нежно улыбнулась. Он осторожно положил ее на постель.