Карин Монк - Сердце воина

На опушке снова все стихло. Только храпели перепуганные лошади. Ариэлла молча обвела взглядом распростертые на земле трупы.

– Только этого не хватало! – Малькольм уронил меч и, поморщившись от боли, зажал ладонью рану на правом предплечье. – Помоги мне спешиться, – сказал он Гэвину.

Гэвин, спрыгнув с коня, подошел к другу:

– Рана глубокая?

– Бывало и похуже, – отозвался Малькольм. – Интересно, сколько еще ударов вынесет эта рука, прежде чем совсем отвалится?

Только сейчас Ариэлла осознала, что ее спаситель ранен.

– Позволь мне взглянуть на твою рану, Макфейн. Я мог бы наложить на нее швы.

Мужчины, победившие четверых грабителей, покосились на нее с недоверием.

– Я и сам справлюсь, – бросил Гэвин. – Вот только доберемся до дому.

– Кровь так и хлещет! – воскликнула Ариэлла. – У меня есть с собой целебные снадобья. Если рану быстро зашить и перевязать, она не загрязнится и лучше заживет.

Малькольм бросил на нее хмурый взгляд и снова поморщился от боли.

– Что может знать юнец о ранах и исцелении? Ариэлла вовремя придержала язык. Да, у нее был большой опыт по части исцеления раненых, но она сообразила, что Макфейн видит в ней не женщину, а неопрятного сопляка Роба.

– Меня обучила этому матушка, – объяснила девушка. – Я ее единственный сын, и она решила передать мне свои знания и опыт.

Малькольм, зажимая рану, задумчиво смотрел на парнишку.

– Ладно, доставай иглу, – согласился он. – Зашей эту чертову дыру, и дело с концом. А вы, – обратился он к Дункану и Эндрю, – помогите Гэвину увезти трупы подальше от стоянки, иначе запах крови привлечет волков.

Бледные Дункан и Эндрю, испуганно озираясь, натянули сапоги, затем поспешили на помощь Гэвину, уже втаскивавшему на спину лошади первый труп.

– Сразу видно, что все вы не привыкли ночевать под открытым небом, – заметил Малькольм.

Ариэлла достала флягу с водой, деревянную миску и кожаную сумку со снадобьями и инструментами. Усадив раненого, она плеснула в миску воды и вымыла руки.

– Откуда ты знаешь?

– Только последний дурак разведет посреди леса такой огромный костер, видный отовсюду, – презрительно бросил Малькольм. – Это все равно что созвать всех окрестных мерзавцев: милости просим, грабьте нас, не стесняйтесь! Почему, скажи на милость, никто из вас не охранял стоянку?

– Мы не догадывались, что это нужно, – призналась девушка, чувствуя себя дурочкой. Он совершенно прав: им не пришло в голову, как опасно разводить в лесу костер. Никто из них никогда не забирался в такую даль, а на земли Маккендриков до появления Родерика ни разу не нападали.

Ариэлла обмыла рану, и на землю полилась розовая от крови вода. Девушка приложила к кровоточащей ране тряпку и прижала ее пальцами.

– Держи здесь! – распорядилась она. – Иначе я не смогу работать иглой.

На светлой тряпке его огромная ладонь казалась очень смуглой. Да, то была рука сильного человека, воина, опаленного солнцем и привыкшего орудовать тяжелым мечом. Храбрый богатырь, появившийся из тьмы, чтобы вызволить их из беды, совсем не походил на жалкого, сломленного судьбой человека, с которым Ариэлла познакомилась днем. Правда, сейчас раненый тяжело дышал, морщился от боли и даже стиснул зубы, чтобы не застонать. Однако в ее памяти прочно запечатлелось то, как он виртуозно управлял лошадью и сжимал обеими руками рукоять меча. Вооружившись иглой, девушка заметила на руке воина длинный широкий шрам от локтя до кисти. Чей-то мощный удар некогда рассек мышцу. Вдоль шрама шла кривая лесенка грубых швов. Ту, старую, очень глубокую рану, видимо, пришлось зашить наспех. Его правая рука казалась гораздо меньше левой, которой он теперь в основном пользовался. Ариэлла опасалась, что новое ранение еще больше искалечит и без того искромсанную правую руку ее избавителя.

– Можешь больше не зажимать рану, Макфейн, – сказала она.

– Я уже не Макфейн, – сурово молвил он. – Называй меня Малькольмом.

Осторожно промокая кровь, Ариэлла обдумывала все, что видела и слышала. По словам Гарольда, нового Макфейна, Черного Волка лишили прежнего звания лэрда и с позором изгнали из клана. Говоря об этом, Гарольд не гневался и не клеймил позором прежнего лэрда, а скорее сожалел о происшедшем, словно хотел вернуть все на свои места, если бы это было возможно. Девушка знала, что у лэрда не положено выспрашивать, чем Черный Волк заслужил столь суровый приговор. Это было внутренним делом клана, и любопытство чужака сочли бы оскорбительным. Плачевное физическое состояние Черного Волка и его пристрастие к спиртному – достаточно веские основания для его смещения. Однако обычно человека лишают имени и изгоняют из клана за более серьезные преступления. Протыкая иглой его кожу, Ариэлла гадала, чем же так провинился Черный Волк, если его подвергли столь безжалостному наказанию.