Патриция Поттер - Возлюбленный воин

Свет, струившийся сквозь отверстия для весел, померк, и теперь в противоположных концах палубы тускло горели две масляные лампы. Решетка над головой была закрыта, и вниз не проникало ни глотка свежего воздуха.

На какое-то мгновение в памяти Патрика возник образ женщины, смотревшей на него сверху. Господи, как же давно он не видел женщины, тем более такой хорошенькой, как эта! Ему хватило одного взгляда, чтобы запечатлеть ее навеки. Волосы цвета темного золота и необыкновенные глаза, каких он никогда не видел: серые, с темно-лиловой каймой вокруг.

Патрик попытался прогнать опасное видение. Видит Бог, ничего хорошего из этого не выйдет. И все же ее образ вызывал у него странное томление; а ведь он провел на галере шесть лет – больше, чем все остальные гребцы.

Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, Патрик резко обернулся: Мануэль стоял в двух шагах от него с полным ведром бобов и стопкой оловянных тарелок. Тарелки после еды всегда собирались, ибо стражники опасались, как бы посуду не использовали в качестве оружия.

Глаза гребцов внимательно следили за медленным продвижением Мануэля по проходу, и когда он подошел ближе, тело Патрика невольно напряглось.

Наконец Мануэль поравнялся с ним, и когда Патрик взял тарелку, осторожно пригнул голову.

– Он у меня, – прошептал мальчик по-испански. – Сегодня ночью!

Патрик чуть заметно кивнул.

– Спать, – добавил Мануэль на ломаном английском. – Охрана спать.

Жестом он изобразил, как наливает что-то в кружку; если Патрик правильно понял, Мануэль добавил в вино снотворное.

Что ж, так еще лучше, По-видимому, мальчику удалось стащить у хирурга немного опиума.

– Спасибо. – Патрик указал глазами на тарелку, и Мануэль, коротко кивнув, пошел дальше, а Патрик принялся старательно пережевывать бобы: любое другое занятие непременно привлекло бы нежелательное внимание. В то же время он искоса поглядывал на охранников, которые попивали вино и сонно кивали головами. Их должны сменить только перед рассветом. Храни, Господи, Мануэля.

Покончив с бобами, Патрик вернул тарелку Мануэлю и прильнул к боку Денни, а тот, в свою очередь, прильнул к боку соседа, который прислонился к борту корабля и тут же заснул.

Патрик, напротив, не смыкал глаз и вскоре заметил, что глаза стражников закрылись, после чего Мануэль тихо приблизился к спящим. Один стражник растянулся у стены, двое других опрокинулись навзничь, и лишь четвертый, вероятно, осознав опасность, попытался разбудить товарищей.

Однако едва он открыл рот, как Мануэль молниеносно перерезал ему горло, затем спокойно проделал то же самое и с остальными.

При виде подобной жестокости у Патрика не возникло даже сожаления: именно эта смена особенно свирепствовала, с удовольствием пуская в ход плети, и издевалась над гребцами, но ему было больно за парня, свершившего кровавую расправу с такой холодностью.

В следующий момент Мануэль уже стоял рядом с Патриком. Он быстро открыл тяжелый замок, и цепь, державшая людей прикованными к скамье, упала на палубу.

Денни тут же поднял голову и уставился на цепь с недоумением в глазах, но мусульманин, сидевший рядом с ним, Килил, видел, что произошло, и тотчас вскочил на ноги.

За последние восемь лет Патрик в силу необходимости научился испанскому языку; еще он говорил по-английски, по-гэльски и по-французски, а от Килила узнал несколько арабских слов.

Встав со скамьи, он вместе с Мануэлем пошел по проходу, отмыкая остальные цепи и шепотом предупреждая людей о необходимости соблюдать тишину, однако, ошеломленные новыми обстоятельствами, гребцы и так не могли вымолвить ни слова. Вероятно, немаловажную роль в этом играл и страх: все знали, чем может обернуться для них мятеж.

Патрик приблизился к мертвым охранникам и стал искать ключи от решетки в их темницу, но ключей, как он и боялся, не оказалось. Тогда Патрик забрал у мертвых ножи и абордажную саблю, а после секундного колебания добавил к своему арсеналу ненавистную плеть и палки, которыми охранники били заключенных.

В этот момент к нему подошли двое гребцов, которые, как он полагал, провели на судне не менее двух лет и находились на другом конце корабля. По их поведению Патрик распознал в этих людях прирожденных лидеров, поэтому он протянул каждому из них по кинжалу, конфискованному у охраны, оставив себе абордажную саблю.

– Нам придется дождаться смены караула, – пояснил он. – Тогда откроют решетку.