Виктория Холт: Мадонна Семи Холмов

– Ты гордец, сын мой, это хорошо… Но помни: осторожность и еще раз осторожность. Мы с тобой уладим это дело сами. Но сейчас еще рано…

Осторожность! Спокойствие! Эти слова были глубоко противны натуре Чезаре. Припадки ярости, которые овладевали им еще в детстве, с возрастом участились, и ему все труднее было сдерживаться.

У него перед глазами постоянно маячила одна и та же картина: его сестра – с камердинером! Он был одержим ревностью и ненавистью, он думал только о мщении.

Папа приказал быть осторожным, но он больше не обязан подчиняться его приказам. После смерти брата он понял, что и у отца есть слабости: Александр не был способен подолгу горевать. Он охотно забывал обо всех ошибках и даже преступлениях, совершенных членами его семьи, он быстро переставал думать о мертвых и переключал все свое внимание на живущих. Он был способен на чувства, на привязанность – но она всегда должна быть на кого-то направлена, и один объект легко сменялся другим. Чезаре как бы по наследству принял любовь, которую отец испытывал к Джованни, Чезаре знал, что он не утратит эту любовь, что бы ни случилось. Это было великое открытие. Благодаря ему он чувствовал себя всесильным и неуязвимым. «Александр – правитель Италии, но Александр склоняется перед волей сына».

И если Александр предупредил о необходимости соблюдать осторожность, с какой стати Чезаре прислушиваться к его словам?

Однажды он столкнулся в коридоре с Педро Кальдесом, и все отцовские предупреждения мгновенно вылетели у него из головы.

– Кальдес, стой! – заорал Чезаре.

– Мой господин… – растерявшись, начал камердинер, – что вы желаете?

– Мне нужна твоя жизнь, – рявкнул Чезаре и обнажил клинок.

Перепуганный молодой человек повернулся и помчался в апартаменты Папы. Чезаре побежал следом.

Педро задыхался от ужаса, он слышал за спиной злобный хохот Чезаре, в какой-то момент кинжал коснулся его бедра и по ноге потекла горячая струйка крови.

– Не беги, не скроешься! – кричал Чезаре. – Ты умрешь, я убью тебя за то, что ты сделал с моей сестрой!

Ослабевший от ужаса Педро добежал наконец до папского трона, на котором восседал Александр. С ним были двое камердинеров и один из кардиналов.

– Святой отец, спасите меня, спасите! – закричал Педро и бросился к ногам Его Святейшества.

Чезаре уже настиг юношу. Александр встал, лицо у него было испуганным.

– Сын мой, сын мой, прекрати! – крикнул он. – Убери свой клинок!

Но Чезаре лишь расхохотался в ответ и бросился к бедному камердинеру. Александру не оставалось ничего, как встать между ними, и кровь юноши запятнала его белоснежное облачение, брызги ее даже попали Александру в лицо.

Все присутствовавшие в ужасе кинулись в стороны, а Александр обнял юношу и строго взглянул в пылающее лицо сына.

– Убери кинжал! – приказал он – и на секунду вернулся прежний Александр, всегда знавший, как укрощать своих сыновей. – Не смей пятнать своими ссорами и гневом святой престол.

Чезаре вновь расхохотался, но с удивлением понял, что благоговение, которое он прежде испытывал перед отцом, еще не до конца его покинуло.

Он повиновался, но сказал:

– Пусть не думает, что на этом все и кончилось!

А потом повернулся и широкими шагами вышел прочь. Александр пробормотал:

– Вот она, горячая молодая кровь! Он не хотел никому причинять вреда, но молодое безрассудство… Разве все мы не страдали им в юности? Перевяжите раны этого бедного мальчика… и приставьте к нему охрану. Ради его собственной безопасности.

Пантизилия склонилась над постелью. Лукреция прошептала:

– Кажется, начинается…

– Лягте, мадонна. Я пошлю весточку святому Отцу.

– Да, он обо всем позаботится.

Она послала в Ватикан рабыню и вручила ей кольцо с печаткой для передачи Папе – между ними было условлено, что это кольцо означает: Лукреции нужна повитуха. Папа решил, что написанные слова слишком опасны, а вот кольцо, тайна которого известна только им…

– Боже, ты благословил меня таким отцом, как я Тебе благодарна! – горячо шептала Лукреция. – Ну почему я сразу же не обратилась к нему? Тогда мы с Педро уже были бы мужем и женой. Как же давно я не видела Педро! Если бы он был сейчас здесь! Попрошу отца привести его ко мне!

– Конечно, мадонна, конечно, – успокаивала ее Пантизилия.

Она чувствовала себя неловко. Она слыхала о том, что Педро Кальдес таинственным образом исчез, но не решалась сказать об этом Лукреции, боялась расстраивать ее перед самыми родами.