Дон Мактавиш: Скандальная дуэль

Поднявшись с кровати, Дженна посмотрела в зеркало. Глаза безнадежно покраснели и припухли от слез. Она ополоснула лицо холодной водой, но это не помогло. Как всегда бывало после слез, она напоминала сейчас бурундука, именно поэтому она редко позволяла себе выплакаться.

Возвращаясь к кровати, она наступила на брошенное накануне письмо и подняла его с ковра. Разгладив бумагу, Дженна рассмотрела печать. Письмо вовсе не от Руперта: на печати не готическое «М» – Марнер, – а изящное «Р».

Дрожащими руками она сломала печать и развернула письмо.

« Миледи Дженна, я очень обеспокоен тем, что произошло сегодня вечером в бальном зале. Если Вы позволите, я хотел бы лично принести Вам надлежащие извинения. После завтрака я буду в библиотеке.

Ваш покорный слуга Кевернвуд ».

Подобные встречи были приняты среди гостей, когда два человека хотели говорить конфиденциально. Библиотека была типичным и совершенно безупречным выбором. Граф прислал безукоризненное с точки зрения этикета письмо. Но почему оно похоже на приглашение на свидание… или она пытается принять желаемое за действительное?

Завтрак давно кончился. Эмили нигде не было видно. Дженна поспешно уложила волосы в высокий узел с локонами, которые во влажную погоду вились сами, и надела розовое батистовое платье, приемлемое для дневного времени, хоть и неотразимо соблазнительное.

Когда она появилась, граф уже выходил из библиотеки. С непроницаемым лицом он шагнул назад через порог и проводил ее в комнату. Дженна приняла его поклон, скромно извинилась за опоздание, не объясняя причин, и ждала его первого шага.

На нем был прекрасно скроенный коричневый костюм с кремовым жилетом. Сдержанные манеры, без сомнения, следствие военно-морской дисциплины.

– Миледи, выразить не могу, как я сожалею, что вчера вечером напугал вас, – произнес граф. – Я должен был сказать это вам лично.

– Не вы напугали меня, милорд, а ваш костюм. Теперь вы, очевидно, знаете причину, и я сожалею, что поставила вас в неловкое положение.

– Меня нелегко смутить, миледи, – сказал он с улыбкой, от которой у нее растаяло сердце. – Хотя есть и такие, кто находит удовольствие, пытаясь этого добиться. Но уверяю вас, я толстокожий человек.

Горячая кровь застучала у нее в висках, щеки залил румянец. Смотреть в эти глаза вблизи все равно что тонуть в сапфировом море.

– Простите, но вы плакали, – сказал он. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, милорд, – пробормотала Дженна. Ее лицо пылало. Как она могла забыть попудриться? Теперь лицо наверняка покрылось пятнами. Она опустила глаза и взяла первую попавшуюся книгу, радуясь возможности отвлечься. – Я расстроилась, что испортила маскарад, – сказала она. – Леди Марнер вложила в него столько сил.

– Никаких неприятностей, кроме вашей, не было. – Он улыбнулся, и это тронуло ее душу. – Пожалуйста, не упрекайте себя. Маскарад был чудесный.

Дженна задумалась на мгновение, прежде чем задать вертевшийся на языке вопрос, но любопытство все-таки одолело здравый смысл.

– Почему вы выбрали такой костюм, милорд? – спросила она. – Вы, конечно, знаете, что грабежи на дорогах в наши дни – это настоящий бич?

Граф задумался, ребячливо сведя брови, и это выбило ее из колеи. Сейчас он больше походил на нашкодившего школьника, чем на военного героя.

– Из-за протеста против аристократии, миледи. Мой костюм – своего рода политическое заявление.

Дженна положила на откидной столик книгу, которую просматривала, чтобы спрятать глаза, и невозмутимо взглянула на Кевернвуда.

– Но вы, милорд, сами аристократ, – напомнила она.

Граф откровенно рассмеялся. У него были прекрасные белые зубы, в уголках рта появились соблазнительные ямочки.

– Только по рождению, миледи, уверяю вас, – сказал он. – У меня весьма провинциальная душа. Маскарадный костюм, признаю, был низкой выходкой, которая, как и полагается, повлекла за собой неприятные для меня последствия. К несчастью, вы попали под перекрестный огонь, о чем я чрезвычайно сожалею. Клянусь, я бы все что угодно отдал, чтобы этого не случилось.

– Не думайте больше об этом. Ваше извинение с благодарностью принято, милорд, – уверила его Дженна со всем достоинством, какое могла собрать в непосредственной близости от него.

– Когда свадьба? – поинтересовался граф. – Сомневаюсь, что после случившегося меня пригласят, и хотел бы должным образом поздравить вас, когда придет время.

Дженна, помрачнев, замялась. Она совсем забыла о Руперте. На лице Кевернвуда снова появилось странное непроницаемое выражение. Она видела его, когда впервые взглянула на графа и когда пришла в себя после обморока. Он изучал ее, и этот загадочный взгляд вблизи обезоруживал сильнее, чем все случившееся.